Анонимный заказчик

К Зое подсел один из блатных парней, усмехнулся, покровительственно сказал:

– А ты ничего деваха. Я не разобрался сразу. Завязалась платком, как бабка... У тебя, может, еще чего фартового среди шмуток есть?

– Нету, нету. Мы вот с братом вместе едем. У нас ничего интересного для вас больше нет.

– Этот, что ли, брат? – оглянулся парень на Корнилова.

– Этот.

– С ним мы поладим, – лениво сказал парень. И теперь уже в его голосе чувствовалась угроза. – Может, все-таки посмотрим? – не отставал он. – Пощупаем ваши уголки. И тебя заодно пощупаем.

Кровь прилила Корнилову к лицу.

– Да я тебе... – Голос у него сорвался, как у молодого петуха.

– Дядя Коля! – пронзительно крикнула Зоя. Музыка резко оборвалась.

– Чего там? – спросил эвакуатор недовольно. Парень трусовато отодвинулся от Зои.

– Чего он пристает? – уже спокойно сказала Зоя. – И чемоданы раскрыть хочет.

– У-у, сука! – тихо прошипел парень и тут же улыбнулся дяде Коле: – Шуток не понимает. Дистрофичка!

– Садись-ка рядом, – зло сказал эвакуатор. Парень с наглой улыбкой лениво отошел от скамейки, на которой сидели Зоя с Игорем.

Дядя Коля еще поиграл немного. Потом убрал аккордеон в футляр и сказал:

– Подремлем, ребятки, минут шестьсот. Утром, небось, приедут за нами.

Больше ребята своего аккордеона не видели.

Подводы пришли к станции только к полудню. Дядя Коля ругался с извозчиками, помогал ребятам рассаживаться с узлами на телегах. Почему-то получилось так, что Зое и Игорю надо было грузиться на разные подводы. Они запротестовали. Зоя расплакалась, и дядя Коля посадил их вместе.

Лесная дорога была разбита, колеса вязли в грязи по ступицу. Несколько раз делали остановки. Распоряжался всем уже не дядя Коля, а старый мужчина, воспитатель из детского дома, куда они ехали. Ребятам дали поесть – по кружке холодного молока да по большой шаньге – круглой лепешке с картошкой. Во время одной из таких остановок к подводе, где ехали Зоя с Игорем, подошли три парня.

– Эй вы, дистрофики, – тихо сказал один из них – Корнилов узнал голос того, который приставал к Зое еще на станции. – Гоните ваши узлы. Пикните – пришью.

Корнилов осторожно вынул из кармана своего осеннего пальтишка маленький револьвер, семейную реликвию Зоиной семьи, и взвел курок. Сколько раз, еще в Ленинграде, когда никого не было дома, он вынимал из тайника эту любимую свою игрушку и любовался ею. То высыпал маленькие патроны из барабана, то осторожно засовывал их в гнезда, взводил курок и целился в воображаемого врага – этим врагом всегда был человек со зловещим фашистским знаком на каске и с черными усиками, как у Гитлера, над тонким змеиным ртом.