Экспорт-импорт

- Чаво?

- По-английски написано. Переводится: «Сделано в СССР». Тульское. А продают его у нас и за границей. Экспорт-импорт.

- Чаво ты, Петр, сказал, а ну повтори!

- Экспорт-импорт!... Еще раз?

- Запомню. Громко звучит. На всю тайгу гаркнешь - прогремит. Клавдия, крикни Куклу.

В комнату вбежала белоснежная лайка. За ней один за другим перевалились через порог два пушистых щенка. Кукла подошла к хозяину, лизнула руку в знак благодарности за приглашение войти в дом. Потом сунулась было к Петру, чтобы проделать то же самое, но он ел блины, и его руки были заняты, собака смущенно облизнулась и вернулась к щенкам, которые успели затеять игру. Все стали поглядывать на Семена Ивановича, что же он задумал.

- У меня два кобелечка подрастают. Я все имя для них искал. Спасибо, паря, привез: Экспорт, Импорт. Тю-тю. Экспорт, Экспорт. Импорт! Вот черт, громко-то как! И ни одну собаку на Олёкме так никто не называл.

- Конечно, громко. Столица! - подался вперед гость с рыжей бородкой. - Они там что ни придумают - сразу к нам несется. Хотя и не близко, да слышно.

- Верно. Помню, про пенсию прокричало радио на всю деревню, а мы уши развесили: тут как тут почта, получил Семен прибавку. Хорошие у вас в Москве люди.

- Ха! Семен Иванович, разве только в Москве хорошие люди живут? - ревниво не согласился один из парней. - Если бы у нас откачки кадров в область не было, и мы бы хороших людей солить могли.

- Послушай-ка, москвич! - потянула за рубашку Петра рыжая борода. - Заговорились. Я чуть не забыл. У меня сучка подрастает, не подбросишь для нее словечко именное? Переименовать решил по-столичному.

Петр почесал затылок.

- Да ты не спеши! Не мучай себя. Заноси к утру словцо-то.

- Ладно, зайду утром. - Петр встал. Кажется, потолок пригнулся: такой высокий и большой был гость.

- Пора и потанцевать! Как на это посмотрят хозяева?

Ревнивый парень очень обрадовался такому предложению.

- Мой профиль - танцы! Проверим-ка столичную пленочку. А?

- Хочу, хочу очень столичную барыню, - согласился якут Христофор.

Включили магнитофон, и дом залатало от музыки и пляса. Усидеть на месте было трудно. Люди раскипятились, как Олёкма в половодье. Христофор сбегал домой, притащил старый бубен и начал колотить в него, наделав еще больше шума:

- Шибко, однако, бойе! Шибко! Бо! Бочу! О небо. Черный олень! Век так не плясал. Белый лось! Бо! Летка-енька. Бочу!