Когда мы говорим о красоте родной земли, то имеем в виду не только саму землю нашу, но и то, что она дает нам, - ее плоды. Красивы виноградники на склонах грузинских гор, и красивы налитые холодным соком грозди, и красивы руки женщин, собирающие эти тяжелые грозди. Красиво желтое ржаное поле под полуденным солнцем, и красивы горы золотого зерна на току. Красива белая чукотская тундра, и белый песец на белом снегу, и одинокая фигурка охотника, ступающая по снегу на лах-тачьих снегоступах. Красива сине-серебряная горбуша, до бортов заполнившая курильский кунгас, и красивы обветренные, просоленные океаном лица рыбаков.

Вот ома - истинная красота!

Но как тяжко дается она человеку...

Мы дорого платим за красоту: талантом, терпением, нервами. И все же мы в долгу перед ней: перед виноградом, не собранным в срок, перед колосьями ржи, полегшими уповал на поле, перед зверьем, выбитым нашими скорострельными ружьями, перед рыбой-горбушей, которой мы перегораживаем крепкими нейлоновыми сетями дорогу на нерест.

Как ей попасть именно в ту реку, откуда два года назад вышла она в Великий или Тихий? Сотни островов, сотни речек - не те, не те! Она находит ее - одну, ползет по перекатам, обдирая бока и живот, в кровь обдирая, и кровь эта черными сгустками плывет над замершей стеной горбуш. Сплошной стеной черно-синих спин, наглухо закрывших желтое песчаное дно мелкой речки Курилки на Итурупе.

Горбуша идет умирать в свою реку.

Вечный инстинкт, не тронутый эволюцией: после скитаний по городам и странам, после долгих лет суеты и риска, покоя и подвига мы возвращаемся к дому своему. Перед последним громом последней грозы, оббивая колени в кровь, мы торопимся к своему порогу. К первому и последнему. Мы, люди...

Горбуша идет умирать в свою реку. Но смертью своей она даст жизнь миллиону мальков, которые вырастут, уйдут в тот же Великий или Тихий, чтобы через два года снова вернуться в свою реку. Конечно, лишь те, кто сумеет избежать крепких нейлоновых сетей, выкинутых за борт удачливыми коллегами Битт-боя.

Женщина, прожившая на Итурупе семнадцать лет, маленькая русская женщина из Подмосковья, Анна Ивановна Евдокимова, главный рыбовод Курильского рыборазводного завода, сказала мне:

- Хорошо, что у нас и в Японии лов горбуши ограничили. Теперь хоть стадо растет. Правда, не так быстро, как хотелось бы... - И обрывает себя, впрочем, не слишком уверенно: - Мало ли что мне хотелось бы!

Много, ох, как много! Как ей хочется, чтобы каждая из рыб дошла до ловушек, расставленных на реке, чтобы потом каждая икринка дала малька, чтобы каждый малек вырос и ушел в реку, и каждый - через пару лет - вернулся обратно. Чтобы не пропали даром бессонные ночи: идет ли горбуша? Как идет? Не мало ли воды в реке? Успеем ли обработать всех рыб? Тысячи вопросов пусть будут решены! Как ей хочется, чтобы горбушу совсем не ловили, ну, хотя бы год или два - нигде в мире, а потом, когда мировое стадо увеличится в десятки раз, тогда пусть ловят, только совсем немного...

Что касается «совсем не ловили» - это, конечно, мечты. А вот потери роста на заводе очень малы: тут Анна Ивановна зря жалуется. Три процента потерь вместо семи общепринятых - цифра ничтожная. То есть из ста оплодотворенных икринок рождается девяносто семь мальков. Ну, а если все они вернутся в Курилку, то реки просто не хватит, и это уже не мечты, а утопия. Анна Ивановна это понимает прекрасно и говорит гордо:

- У нас и так рыбка хорошо возвращается: из сотни - две. Вдвое больше, чем во всей области...

Тоненькая пожилая женщина идет вдоль реки, наклоняется над водой, смотрит на стоящую стеной рыбу, что-то считает про себя, по-детски шевеля губами. Как непохоже ее трудное дело на трудное дело веселого рыбака Битт-боя! Она печется о том, чтобы больше горбуши вернулось в узенькую Курилку: может быть, не две, а три из сотни. Или даже четыре. А он против. У него план. У него улов. (Или не у него, у его коллег - какая, в сущности, разница!)

Выходит, они враги? На первый взгляд да. Но не верьте первому взгляду. Они союзники. Потому что дело у них общее: дарить людям красоту земли нашей.

Прекрасное дело.

Трудное дело.

Есть такая старая рыбацкая поговорка: «Море нам - и жена и мать». Я слышал ее и раньше: и на Балтике и от рыбаков Черноморья. А на Курилах мне ее напомнили дважды. Первым - Николай Иванович, радист «Устойчивого». Второй - Анна Ивановна, «рыбкина мама», как называют ее в поселке. Они даже не ведают друг о друге. Но поговорка у них одна. Потому что самое главное для них - дело, каждодневная маета, каждодневное счастье. Именно счастье - трудное и прекрасное.

А жарить рыбу всегда легче, чем ее ловить. Жарить куда проще...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.