Во второй Половине лета и осенью 1944 года Н - ская стрелковая Краснознаменная ордена Кутузова II степени дивизия, в которой мне довелось служить переводчиком, находилась в непрерывных боях. Она начала свое наступление в составе 2 - го Белорусского фронта на реке Проня и, форсируя с ходу многочисленные реки, безостановочно гнала гитлеровцев на северо - запад.

В середине июля части дивизии переправились через быстрый и широкий Неман, затем, ведя тяжелые наступательные бои, прошли Августовские леса и заняли город Августов.

Поздно вечером 23 октября командир дивизии генерал - майор Масленников приехал «а наблюдательный пункт комбата, которому принадлежала честь взятия города. Похудевший за сутки, но по - прежнему неутомимый комбат доложил генералу:

- Ваше приказание в отношении заботы о населении Августова выполнить не мог. В городе ни одного поляка не оказалось. Наверное, их угнали фашисты, когда отступали.

- Надо тщательно осмотреть нейтральную полосу, - сказал генерал начальнику разведки майору Нарыжному.

В тот период и наш и вражеский передний край проходил по высотам. Разделявшая их лощина была «ничейной». Разрыв, образовавшийся между советскими войсками и гитлеровцами, достигал местами полутора - двух километров.

Предположение генерала подтвердилось: ночью разведчики доложили, что в нейтральной полосе они обнаружили много польских семей.

Выяснилось следующее: перед отступлением фашисты согнали мужчин на постройку оборонительных сооружений, а женщин, детей и стариков выселили из города. Не желая далеко уходить от родных мест, многие жители укрылись в наскоро отрытых землянках в лощине западнее Августова. Понятно, что положение их было незавидное: они очутились между двумя линиями обороны, а гитлеровцы, вымещая злобу за потерю города на ни в чем не повинных мирных жителях, жестоко обстреливали землянки поляков.

Комдив приказал сласти этих людей. Рискуя собственными жизнями, под непрерывным огнем врага наши разведчики стали по ночам выводить польские семьи с «ничейной» территории.

В моей памяти ярко запечатлелись эти необычные ночи. В непроглядной тьме, прорезаемой лишь светом ракет и очередями трассирующих пуль, над нашей траншеей вдруг показывалась коровья морда. Вслед за ней шли женщины, старики и дети, а позади, прикрывая спасенных, двигались разведчики. Со слезами на глазах обнимали и целовали наших солдат поляки, а затем уходили в тыл, где им больше не грозили ни гитлеровцы, ни их снаряды...

Приближался канун великого Октябрьского праздника. Нужно прямо сказать, что для разведчиков дивизии те дни были весьма трудными: уже с неделю они не могли добыть «языка».

Страшась нового наступления советских войск на отделенную теперь всего несколькими десятками километров Восточную Пруссию, гитлеровцы лихорадочно укрепляли свой передний край. Они переплели всю местность колючей проволокой, истыкали землю минами. Выдвинутые вперед сильные боевые охранения фашисты также окружили проволочными заграждениями и минными полями.

Мы теряли разведчика за разведчиком, но нужных сведений о противнике не получали. Между тем по ряду косвенных признаков было ясно, что гитлеровцы весьма значительно усилили свои части. Но кем именно, это можно было определить, только заполучив «языка».

... Настроение в маленьком домике, который занимал на восточной окраине Августова разведотдел дивизии, было далеко не веселым. Выслушав разведчиков, вернувшихся из очередного неудачного «рейса», майор Никита Нарыжный зло лохматил свою буйную шевелюру, придумывая новый вариант поиска.

Вдруг загудел телефонный зуммер. Нарыжный и я одновременно взяли трубки: мы жили и работали в соседних комнатах и «сидели», как говорится, на одном проводе.

Звонил начальник оперативного отдела штадива майор Немчак:

- Давайте быстренько к нам. Есть дело по вашей части.

На ходу надевая шинели, мы помчались к зданию, где размещался командный пункт дивизии.

- Вот этот товарищ, кажется, кое - что знает, - сказал лам майор Немчак, указывая на человека, сидевшего на стуле в несколько странной лозе: руки его свешивались к полу, голова была опущена; казалось, он дремал. Изможденное, заросшее щетиной лицо по цвету почти не отличалось от темно - серого изодранного пиджака. При нашем появлении он открыл глаза и слабо улыбнулся.

Немчак коротко сообщил, что этот человек сегодня на рассвете подполз к нашему переднему краю у правого фланга дивизии и, назвав себя поляком, попросил наших солдат отвести его к командиру.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.