Майор Вихрь

- Сейчас.

- Они. Тютелька в тютельку. Это они. Пшиманский поднялся с кучи хвороста, ударил себя прутиком по голенищу сапога и сказал:

- Зажигай! Костры ушли в небо острыми языками белого пламени. Степан Богданов почувствовал, как внутри у него все затряслось: сейчас он погрузит эту акулу с маленькими крылышками и полетит со своими ребятами домой, а потом поедет к старику - хотя бы на день, а после вернется на фронт и не будет красться по ночным улицам, как вор, и не будет говорить с ребятами, то и дело оглядываясь по сторонам, и снова научится смеяться, и снова сможет мечтать про то, что будет, а не поедать себя тем, что было. К Пшиманскому, нелепо размахивая руками, прискакал Юрек из разведки на взмыленном мерине без седла. Лицо его плясало. Сначала Богданов подумал, что это так играет на его лице пламя костров. Но потом он увидел, как трясутся острые колени парня, упершиеся в ребристые бока коня, и понял: что-то случилось.

- Слышите?! - шепотом прохрипел Юрек. - На шоссе танковая колонна идет. Богданов услыхал глухое урчание: шоссе проходило в трех километрах отсюда - по укатанному проселку полчаса ходу, танкам - десять минут от силы. Пшиманский замахал руками:

- Туши костры! Но в это время над головой с ревом пронесся самолет - он шел на посадку.

- Нельзя! Нельзя же! - крикнул Богданов. - Они врежутся в землю!

- Туши костры! - снова крикнул Пшиманский, но уже тише. - Туши! Но костры потушить не успели: откуда-то из темноты, протыкая ночь зеленым рылом, к кострам выруливал «Дуглас». Отворился люк, и на землю спрыгнул высоченный парень в комбинезоне.

- Привет, братцы, - сказал он в темноту, - еле плюхнулись...

- Тише... - сказал Пшиманский, хотя летчик говорил совсем тихо, и его едва было слышно из-за работающих моторов. - Тише. Немцы. Разобранный ФАУ грузили в каком-то странном оцепенении, и все боялись прислушиваться, потому что самым страшным было бы сейчас услыхать рев танков и увидеть их здесь, на этой узенькой, размытой дождем посадочной площадке.

- Сколько отсюда? - спросил Богданова летчик.

- Километра три.

- Облава, что ль?

- Сами не знаем.

- Осторожней заносите, люк разорвет, братцы, - сказал летчик и что-то объяснил жестами тем пилотам, что прижались лицами к стеклу кабины.

- Сколько вас? - спросил Степан.

- Шестеро. Ты Богданов?

- Да.

- Сколько с тобой людей из краковской группы?

- Четверо. __ Это ничего. Я думал, больше - тогда не уместим. ФАУ затолкали в фюзеляж, укрепили там проволокой, и летчик сказал:

- Ну, быстро, братцы. Прощайтесь - и айда. Но прощаться никто ни с нем не успел: из лощины высветили фары - это шли танки, а за ними солдаты. Богданов поглядел на Пшиманского. Тот сказал: