Недели три назад, в самом конце смены, подошел ко мне высокий черноглазый парень моего примерно возраста, лет двадцати пяти, и осведомился:

- Товарищ Сафонов?

- Так точно, - кивнул я головой.

- Я из газеты... Хочу побеседовать с вами.

Признаюсь, мне никогда не приходилось беседовать с корреспондентами. Поэтому, встретившись в условленное время с журналистом, я чувствовал себя куда более скованно, чем даже в первые дни работы у станка. Правда, я старался как можно понятнее отвечать на вопросы корреспондента. Но, довольно смутно представляя себе, что от меня требуется, я, видимо, говорил не о самом главном, во всяком случае, не о том, что могло бы заинтересовать собеседника...

Да и о чем, собственно, было рассказывать? Биография у меня самая что ни на есть обычнейшая: ремесленное училище, завод, армия, снова завод...

Что касается моих первых шагов на производстве, то лучше об этом и не вспоминать. Было нам, вчерашним ремесленникам, по шестнадцать лет, и неустойчивость наших характеров, в ту пору только еще формировавшихся, нередко проявлялась столь своеобразно и резко, что дело часто доходило до крупных разговоров и с мастерами и даже с начальником цеха. Нам, юным слесарям, ничего не стоило, например, вооружиться самодельными шпагами и затеять в цехе настоящее сражение или, ухватившись за крюк крана, проехаться вдоль пролета... Конечно, такие проделки не проходили безнаказанно. В конце концов, с помощью комсомольской организации и начальства формирование наших характеров было успешно завершено. Но, тем не менее, и в последующие годы, прямо скажу, никаких особых трудовых подвигов я не совершал, ничего не изобрел, в числе инициаторов новых начинаний не значился...

Вот если бы вспомнить армейские будни, можно было бы рассказать о многом. А завод...

В общем, корреспонденту моему не повезло. Исписал он в своем блокнотике ровно три странички, но то, что он записал (кое - какие биографические данные да несколько сухих цифр), едва ли представляло существенный интерес. Настоящей беседы не получилось.

После этой беседы прошло несколько дней. С корреспондентом мы больше не встречались, и все время у меня было такое ощущение, точно я в чем - то виноват, словно я умолчал о главном, не раскрыл какого - то секрета.

Я даже рассказал обо всем этом Виктору Митрошину, строгальщику из нашего же цеха, моему учителю, у которого я когда - то перенимал лучшие приемы работы.

- Ты - то при чем? - выслушав меня, усмехнулся Митрошин. - Да будь я писателем, я бы о тебе, дорогой Петя, целый роман в двух частях написал, как о светлой голове и передовом человеке...

- Брось, - махнул я рукой, - с тобой серьезно говорят.

- И я не щучу, - сказал Митрошин. - Взять хотя бы минувший год. Чем он примечателен для тебя? Давай вспомним... Кто стал одним из лучших строгальщиков цеха? Сафонов. Кого избрали в заводской комитет ВЛКСМ? Петьку Сафонова. Кто выполнил две годовые нормы за двенадцать месяцев? Петр Михайлович Сафонов. Две нормы!... Чувствуешь? Это же подвиг!... У нас, брат, на заводе пока еще немногие могут похвалиться такими успехами. Вот об этом и надо было рассказать корреспонденту.

Я пожал плечами: верно, мне удалось выполнить две годовые нормы, но что в этом исключительного?

И если уж говорить о моих успехах, то секрет их прост: стремился я работать как можно лучше - вот и все. Два года назад, вернувшись из армии на завод, я стал работать на строгальном станке. Мне не хотелось растягивать время ученичества, поэтому я то и дело обращался за советами и помощью к старшим, более опытным товарищам, может быть, даже надоедал иногда им своими вопросами, особенно Виктору Митрошину. Он был строг и требователен, не раз устраивал мне настоящие экзамены, проверяя качество работы, но опытом своим делился с завидной щедростью. Кроме того, закончил я курсы техминимума и повышения квалификации - словом, даром время не терял.

А позже, когда мне присвоили четвертый, пятый, затем и шестой разряд, не хотелось отставать от товарищей. И вот тут - то стремление трудиться как можно лучше да сделать побольше вылилось в совершенно конкретные формы...

На любом предприятии имеются немалые возможности повышения производительности труда: важное значение имеют и уплотнение рабочего времени, то есть полезное использование каждой минуты, и трудовая дисциплина, и даже чистота вокруг станка, который ты обслуживаешь... Но есть у нас, у рабочих, один громадный резерв: улучшение технологии. Мне лично это самое улучшение технологии и помогло выполнить двухлетнее задание за год. И я твердо убежден, что резерв этот неисчерпаем: в газетах нет - нет, да и встретишь имя рабочего, который выполнил три, а то и четыре годовые нормы!

Что же это значит - улучшение технологии? А вот что. Получаю я, допустим, задание обработать деталь, смотрю в технологическую карту, где указано, в частности, сколько надо сделать пропуске!, чтобы выбрать, ну, скажем, паз. И тут - то рабочий оказывается куда смелее технологов и нормировщиков, которые составляли карту... Хорошо «чувствуя», как говорится, материал и не опасаясь поэтому, что деталь покоробится от напряжения, я изменяю подачу суппорта и за один пропуск снимаю не миллиметр, как указано в карте, а два... Вот это и есть улучшение технологии, небольшое, но улучшение, которое приводит к экономии минут и часов. А ведь время - главное в борьбе за скоростные методы труда!

Бывало и такое. Однажды я должен был делать направляющие пазы в колонке для карусельно - шлифовального станка. По технологической карте такие пазы обычно простругивались специальной машинкой, которая крепилась к суппорту вместо резца. Не говоря об опасности отрыва суппорта при холостом ходе, сама обработка детали была очень сложной, трудоемкой, а время на все операции затягивалось до тринадцати часов. Ясно, что ни то, ни другое меня не радовало. Стал я думать: нельзя ли избавиться от этой машинки? Наконец кое - что придумав, пошел к старшему мастеру. Коротко изложив свои соображения относительно неудобств старой технологии, я спросил:

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.