Среди миллионов людей, которые всегда восхищались, слушая' чудесный голос великого русского артиста Федора Ивановича Шаляпина, пожалуй, немногие знают о том, что он был еще отличным ваятелем и рисовальщиком. В. А. Серов, И. Е. Репин, Б. М. Кустодиев, И. И. Левитан и многие другие известные художники, с которыми встречался Федор Иванович, не раз отмечали большую выразительность его рисунков.

Рисование для Шаляпина не было праздным занятием. Оно помогало ему в неустанных творческих исканиях. Кропотливо работая над каждой из своих будущих ролей, он стремился не только глубоко проникнуть во внутренний мир героя, но и зримо представить себе его внешний облик. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на изображения «благородного гидальго из Ламанчи», набросанные певцом незадолго до того, как он с удивительной силой воплотил на сцене образ Дон - Кихота в опере Массне. Надписи, сделанные Шаляпиным на рисунках, говорят о том, что великого артиста больше всего привлекала идея высокой гуманности, заложенная в образе Дон - Кихота: «Исходя из нутра Дон - Кихота, я увидел его внешность. вообразил ее себе и, черта за чертою, упорно лепил его фигуру, издали эффектную, вблизи смешную и трогательную».

Некоторые рисунки Шаляпина связаны с его личными переживаниями или с наиболее запомнившимися ему эпизодами из театральной жизни. В этом отношении особенно характерен рисунок «Досифей», относящийся к 1912 году, к тому времени, когда на сцене Большого театра была поставлена Ф. И. Шаляпиным опера М. П. Мусоргского «Хованщина». На рисунке сделана приписка: «3 память Суковских инцидентов». Под «инцидентами» Федор Иванович имел в виду следующий факт: за несколько дней до премьеры «Хованщины» дирижер Большого театра В. И. Сук не поладил с постановщиком и наотрез отказался дирижировать оперой; дело дошло до того, что пришлось экстренно вызывать из Петербурга другого дирижера.

Ф. И. Шаляпин любил изображать себя в несколько шаржированном виде, и делал он это, как правило, с веселой усмешкой человека, который не прочь иногда подтрунить над самим собой. Именно так воспринимаются шаляпинские автопортреты. Взгляните на один из них, датированный 1901 годом. История его такова: после спектакля в Берлинском королевском театре кайзер Вильгельм вызвал в свою ложу знаменитого русского певца и вручил ему золотой крест Прусского орла. Как воспринял Шаляпин «высочайшую» награду, хорошо передает шарж, посвященный этому «событию».

Такой же предельной выразительностью отличаются и другие шаляпинские рисунки, которые впервые публикуются сегодня в «Смене».

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.