Аркадия снова начали тревожить, а потом и раздражать обидные мысли. Словно к столику подсел какой - то крайне неприятный свидетель его грехопадения, который то назойливо подмигивал Аркадию, то начинал нашептывать на ухо противные слова.
И окончательно расстроила Колоскова Женя Чебакова. Желая разрядить возникшую за столом натянутость, она завела уже приукрашенный домыслами многих пересказчиков длинный рассказ о том, как на Фалалеевой протоке воры среди бела дня обобрали квартиру телеграфистки Надежды Куприяновой.
- Хотите, мальчики, верьте, хотите нет, а люди врать не будут: в чем Надюшка ушла на работу, только то и осталось! - Женя Чебакова горестно наморщила обрамленный веселыми кудряшками лобик и зашептала: - Говорят, что соседки из петли девушку вынули!...
Хотя Аркадия Колоскова так и подмывало поправить рассказчицу, он только хмуро покосился на помрачневшего Середу и, подозвав официанта, заказал еще графин водки.
Пожалуй, никто из жителей Приречья не наблюдал за свою жизнь столько людского горя и горячей человеческой радости, сколько видела каждый день Надя Куприянова.
Если не считать безликого потока служебных уведомлений и предписаний о вызовах и направлениях, о погрузке, отгрузке, разгрузке и даже недогрузке, младшему технику связи Куприяновой ежедневно приходилось принимать и отправлять десятки телеграмм, скупо, а подчас и косноязычно сообщающих о больших событиях в жизни той или иной семьи.
Сознание того, что ее скромная деятельность помогает многим людям, разделенным иногда огромными расстояниями, делиться друг с другом своими радостями и горестями, успехами и заботами, приносило Наде истинное удовлетворение.
Всех, кто хорошо знал трудную судьбу Надюши Куприяновой, удивляла незамутненность ее облика, приветливый взгляд затененных мохнатенькими ресницами глаз, нетронутая свежесть губ.
За тысячи верст от родного Приречья сразила вражеская пуля отца Нади. На высоком берегу Дуная, в братской могиле воинов, нашел свое последнее пристанище Андрей Платонович Куприянов - потомственный волгарь.
Фотография этой могилы - вот и все, что осталось у Евдокии Васильевны и Надюши в память о муже и отце. На снимке с трудом можно разобрать надпись, выбитую на обелиске:
«Шумят дубы. Шумят, не умолкая,
Им вторит шелест голубой волны,
Они хранят покой солдат на берегу Дуная,
Защитники свободы здесь погребены!»
Детство и юность, преисполненные нужды, лишений и тревог за добрую и слабохарактерную мать, за баловня семьи - брата Володю и в довершение всего первое, пугливое и нежное, очень доверчивое и... очень ошибочное чувство. Только человек большой нравственной чистоты и силы способен, пройдя сквозь эти невзгоды и испытания, сохранить улыбчивую свежесть своей утренней поры, по - молодому ясный взгляд и звонкий смех. Но и такого человека может сразить несправедливость.
Именно такой, просто издевательской несправедливостью показалась Наде Куприяновой пропажа сумочки с деньгами и документами.
... Мечта возникла давно и, зародившись, помогала девушке пережить и преодолеть великое разочарование.
Случилось это после того, как Надюша приняла и собственными руками наклеила на бланк телеграмму, адресованную человеку, которого она с полным основанием считала своим женихом. В телеграмме было сорок два слова - и каких! - упреки и обличения, мольба и угрозы, гнев и растерянность, - по - видимому, большое, несправедливо оскорбленное чувство помогло какой - то Тосе вместить в сорок два слова столько содержания.
Убедившись воочию, что прибывший на строительство столичный инженер - конструктор Константин Николаевич Патрикеев оказался отнюдь не «заморским принцем», а самым обыкновенным ловеласом, Надюша, напоив за ночь горючими слезами подушку - думку, утром остудила лицо родниковой водицей, по садику побродила в раздумье, потом долго и горестно ласкала кота Лоцмана. А когда Евдокия Васильевна, от которой не укрылось удрученное состояние дочери, задала нарочито отвлеченный вопрос: «К чему бы это, Наденька, мне сегодня всю ночь лошади снились?», - Надюша подошла к матери, обняла ее и, склонив голову на плечо, прошептала:
- Одна ты у меня... Хорошая. И никто мне больше не нужен. Никто!
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.