Каприз

У Константина Петровича лицо было усталое и озабоченное, но когда он подсаживал ее в машину, она в какое - то мгновение успела уловить искру нежности в его взгляде.

- Вы не собираетесь в райцентр? - робко спросила Нина. - Мне пора возвращаться.

- Я собирался туда завтра утром, - нахмурился Константин Петрович. - Но, впрочем, могу и сегодня, только к вечеру. Сейчас мне нужно в колхоз «Красные всходы». - И насмешливо добавил: - А вам тоже не вредно будет туда заглянуть. Вы до сих пор, как я понял, только положительный материал собирали. А у нас ведь и тени имеются.

Константин Петрович вдруг положил крепкую горячую руку на ее плечо и коротко сказал:

- Решено! Едем в «Красные всходы», а оттуда в район.

Встретив в поле парторга колхоза, Константин Петрович вышел из машины, пригласил с собой Нину, а машину отправил в деревню.

Вечерело. Погода неожиданно испортилась. Небо заволокло тучами, начал накрапывать дождь, похолодало. Усталая и озябшая, Нина поеживалась в своей легкой жакеточке и умоляюще посматривала на Константина Петровича. Но тот, поглощенный разговором с парторгом, словно забыл о ее существовании. Разговор был крупный. Речь шла о снижении удоев молока, о срыве плана закладки силоса... А дождь усиливался... Только тогда Константин Петрович обернулся к Нине.

- Э, да вы совсем вымокнете! Пошли скорее к машине.

Машина стояла у сельсовета, а они находились далеко за околицей села. Нина в легких босоножках бежала по раскисшей дороге, скользя по грязи. Константин Петрович набросил на ее плечи свой пиджак.

- Что вы, не надо! - смутилась она. Но он решительно отвел ее руку.

- Ладно, ладно! Со мной ничего не будет, а за вас еще отвечать придется.

В сельсовете было пусто и неуютно. Дрожа, Нина опустилась на табуретку, а Константин Петрович крупными шагами ходил по маленькой комнате и говорил зло и возбужденно, обращаясь не к Нине, а к какому - то невидимому собеседнику:

- И это называется парторг! Ни одной своей мысли не имеет, ни одного решения принять не может! У него на глазах растаскивают силос, а он отворачивается, вроде не видит. Прямо улитка какая - то!

Он резко повернулся и словно только теперь увидел сжавшуюся в углу Нину. Она, пытаясь согреться, подобрала под себя мокрые ноги.

- Кто же в такой обуви в командировку едет! - укоризненно покачал головой Константин Петрович. - А ну - ка, разувайтесь!

Шофера не было, видимо, он зашел куда - нибудь закусить и отдохнуть. Дождь барабанил по крыше так яростно, словно хотел пробить ее насквозь. Нине казалось, что весь прежний мир ее ушел куда - то далеко - далеко и нет уже ни Москвы, ни университета, ни шумного общежития - ничего. Только эти заплаканные окна, сумерки, тикающие ходики, шум дождя и горячие руки, которые гладят, согревают ее озябшие ноги, и низкий, грубоватый голос, неожиданно потеплевший, взволнованный.

Она сидела на табурете, прислонившись к стене, а Константин Петрович пристроился на каком - то ящике у ее ног. Впервые он заговорил о себе. Она узнала, что секретарем по зоне он работает недавно, что он заочно кончает историческое отделение педагогического института. Было произнесено и имя Клавы. Она учительница в райцентре, тоже заочница. Она и сейчас в городе на сессии, а он будет сдавать позднее, после уборочной.

- Хорошая девушка... - задумчиво говорил Константин Петрович.

Она молчала, оцепенев от неожиданной силы охвативших ее новых ощущений.

В эту ночь Нина долго лежала без сна на узкой и жесткой койке Дома колхозника. Впрочем, она не чувствовала жесткости и неудобства койки. Ей казалось, что она покачивается и плывет на каких - то темных и мягких волнах. И страшно и радостно замирало сердце.