Людмила Владимировна, сестра Маяковского, стоит на балконе третьего этажа и показывает, как удобней протянуть в квартиру провод микрофона. Сегодня Александра Алексеевна, мать поэта, будет выступать по радио.

Поднимаемся по лестнице и входим в тихую квартирку, куда так часто любил захаживать Маяковский. Здесь, в родной семье, он отдыхал. Вот и Александра Алексеевна, маленькая, седая, приветливая, с тихим, ласковым голосом, мать, вынянчившая и воспитавшая поэта. Её лицо светится добротой.

По радио передаются грузинские песни, и разговор у нас непроизвольно завязывается о Грузии, о детстве Маяковского, о его отношении к песне. Операторы устанавливают микрофон, и Александра Алексеевна рассказывает о своей молодости, о детстве сына.

- Моя молодость прошла в Грузии. Мы жили тогда в селении Багдади, - вспоминает она. - Это - очень красивое место, кругом горы, внизу шумит, река Ханис - Цхали, синее небо, тополи. Во всём селении только одна наша семья была русской, а все соседи - грузины. Жили мы душа в душу. Мой муж, Владимир Константинович, служил лесничим. Он хорошо владел грузинским языком. Дети, Оля

и Володя, тоже говорили по - грузински.

На Кавказе, как известно, очень любят песни. Соберутся за столом и поют. Муж знал много песен и русских и грузинских. Он пел в лесу, дома, на лошади.

Вот сейчас я услышала по радио грузинскую песню «Сулико» и сразу вспомнила Багдади... Вечер... Шумит река... Муж возвратился с работы и сидит на ступеньках балкона. У него на коленях Оля и Володя. Он обнял детей, и они втроём поют песни. Песен они знали много: «Есть на Волге утёс», «Баламуты», «Укажи мне такую обитель», «Сулико»...

Александра Алексеевна оживляется, в её чёрных глазах зажигаются искорки нежности:

- У нас часто собирались гости, они всегда просили маленького Володю петь и читать стихи. А чтецом он был с четырёх лет! Читал вслух Лермонтова, Пушкина, Некрасова. Гостей он не стеснялся, хотя сам был чуть повыше стола.

Помню, держался за платье, потом научился читать и вдруг как - то сразу повзрослел!... Я и не заметила, как вырос... А когда поступил в гимназию, перестал выступать перед гостями. Его увлекали уже другие дела... Песни он любил, но совершенно не выносил слащавых и пошлых романсов, а песни народные - русские, грузинские, революционные - он любил и пел сам.

В дни революции 1905 года он вместе с товарищами по гимназии разучивал на грузинском языке «Варшавянку», «Смело, товарищи, в ногу» и другие революционные песни.

Многим казалось, что Володя рос грубым и нелюдимым, а ведь он был добрый и нежный. Вот я прожила уже восемьдесят с лишним лет и постоянно думаю, какое у него было доброе сердце!

Он рос без отца, рано начал зарабатывать, и его воспитание лежало на мне. Я с ним всегда разговаривала ласково. Лаской он платил и мне.

Когда мы переехали в Москву, Володе было четырнадцать лет. Он уже дружил со студентами. У нас в квартире жил студент консерватории Николай Иванович Хлестов. Володя всегда просил его: «Ну, Коля, спой мне «О, дайте, дайте мне свободу...» Очень, он любил эту арию...

Мне вспоминаются те моменты, когда Володя уходил из дому. Он, бывало, надевал шапку и напевал:

Плохой тот мельник должен быть, Кто дома вечно хочет жить... Всё дома, дома...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.