У нас на актерском факультете

- Коля, - позвал он тихонько.

- Я здесь, старина! Николай отложил книгу, увидав,

как серьёзно глядит на него Сергей.

- Голос у меня пропал, - чуть слышно сказал Сергей. - Ты вот что: бери - ка роль, давай репетировать. Всё равно, кроме тебя, заменить меня некому.

- Что ты, милый, - растерялся Николай, - это тебя жарок прошибает. Ночь «а дворе, рыбки спят, мышки спят...

- Перестань дурить, - сказал больной шёпотом. - Я всё равно не засну. Давай работать. Текст - то ты ведь знаешь хорошо... Ну?..

За окном виднелся остро подрезанный крышами прозрачный уголок неба. Белая ночь стояла за институтскими окнами. Глубокий заасфальтированный двор общежития чутко отражал все звуки, вплоть до шёпота влюблённых.

Чей - то голос упрямо тревожил тишину скороговоркой: «Вашему пономарю, нашего пономаря, не перепономаривать стать. Наш пономарь вашего пономаря... - сбивался в начинал снова: - Вашему пономарю...»

Кто - то, высунувшись из окна, сердито посоветовал:

- Эй, пономарь! Ляг, отдохни!...

Всю ночь напролёт в одиннадцатой комнате занимались. А когда совсем рассвело и Коля, свесившись из окна, лил на голову воду из кувшина, Сергей отвернулся к стенке и заснул.

Зрительный зал институтского театра «Пятая аудитория» был полон. Мрамор колонн, свет люстр, знакомые строгие лица в первом ряду - всё было мучительно - торжественно, как бывает только на экзаменационных спектаклях.

А за сценой, в небольшой аудитории, приспособленной под гримировочную, сидел перед зеркалом Коля Фомин, загримированный Миловзоровым. Глаза его были полузакрыты. Казалось, он сейчас заснёт. Время от времени он лениво потягивался и громко зевал. Потом, небрежно сдунув с лацкана пудру, прогуливался, ни на кого не глядя, или, приподняв одну бровь, прислушивался к шуму в зале.

Гримёр Фёдор Нектарьевич в последний раз подправил брови, зачесал височки. Режиссёр - педагог Анна Игнатьевна в последний раз прошла по сцене энергичным шагом.

Вот она поворачивает голову к своим ученикам и, улыбаясь, обмахивает платком полное лицо. И ребята понимают, что она волнуется больше всех.

Звенит третий звонок.

В самом углу гримировочной лежит на кушетке закутанный в одеяло Сергей Кушнарёв. Задолго до начала спектакля его провели крытым переходом прямо за сцену. На замечание Фёдора Нектарьевича он сухо ответил:

- Посмотрел бы я, как вы остались бы болеть, когда ваш курс играет.

Весь спектакль он пролежал, не проронив ни слова, прислушиваясь к репликам, долетавшим в открытую дверь.

Но вот раздался сухой, лёгкий треск аплодисментов, и в комнату с цветами в руках, срывая парики, повалили ребята. По их разгорячённым лицам струился пот. Они кричали, смеялись, трясли Сергея и дружно сложили все букеты к нему на грудь. За исполнителями ворвались друзья, зрители, поклонники, театроведы, режиссёры, актёры... Сразу стало шумно и тесно.