Начало настоящего пути

- Садись, барин, довезу.

Некрасов сел в пролётку и вдруг вспомнил другую ночь. Это было осенью. Он возвращался от актёра Алексеева. Шёл мелкий, надоедливый дождь, а извозчик, как назло, не попадался. Наконец он нашёл одного. Опустив вожжи, тот сидел на козлах прямо под дождём, не обращая на него никакого внимания. И лошадь была такая же смирная и безразличная, как её хозяин. Шерсть её стала тёмной от дождя, но она не двигалась, опустив голову с длинной мокрой гривой.

Некрасов сказал извозчику, куда ехать, и, не утерпев, спросил:

- Что это ты, отец, под дождём стоишь, мокнешь и будто тебе до него и дела нет? Или горе какое?

- Горе, - ответил извозчик. - Жена померла.

Некрасов сел в пролётку. Извозчик поднял кожаный верх, потом сел на козлы, дёрнул вожжи, коляска покатилась по мокрым булыжникам мостовой.

- И дети остались?

- Двое, барин.

- От болезни умерла жена-то? Извозчик помолчал.

- Высохла она вся. Не деревенской она была - с барышней росла в барском доме А как барин помер, дочка в Питер уехала, а новый барин воротил мою-то на село. Нам хозяйка в дом понадобилась, вот нас с ней и поженили. Я её не обижал, а она всё сохла, одёжу вашу деревенскую не могла носить, по дому ничего делать не умела. И есть, можно сказать, не ела ничего. Так и померла, сирот оставила...

Тогда Некрасова взволновал этот разговор, но, вернувшись домой, он забыл о нём. И вот спустя несколько месяцев, - может быть, под впечатлением такой же ночной езды по пустым петербургским улицам, может быть, под влиянием разговора с Белинским - эта сцена со всеми подробностями встала перед его глазами.

Некрасова потрясла близость между историей Настеньки, выданной насильно за Сидорку, и судьбой загубленной жены ночного извозчика. Он должен был написать об этом, рассказать читателю о женской доле, о жестокой судьбе женщин из народа... Необычайное волнение охватило Некрасова. Он знал уже, что сегодняшняя ночь без стихов никак не пройдёт. Правда, Белинский сказал, что в истории Настеньки сюжет для целой повести. Но он попробует изложить этот сюжет в стихах... В них он выразит всю ту боль, всю ту любовь, которую он чувствовал к страдающему человеку.

Быстро, чтобы не растерять этого драгоценного волнения, Некрасов вошёл в комнату. Он снял шапку и сюртук, опустил штору и зажёг свечу.

Николай Алексеевич сел за стол и, разбрызгивая чернила, но почти без помарок начал писать необычные, странные стихи, каких никто не писал до него. Это были стихи о молодой женщине из народа, образованной и культурной, которую крепостник-хозяин выдал замуж за грубого парня, сгубившего её жизнь. Из-под пера лились простые, обыкновенные слова, но они складывались в волнующие и сильные строки:

Через месяц приехал зятёк - Перебрал по ревизии души и с запашки ссадил на оброк. Л потом добрался и до Груши. Знать, она согрубила ему в чём-нибудь, али просто тесно вместе жить показалось в дому. Понимаешь-ста, нам неизвестно. - Воротил он её на село - Знай-де место своё ты, мужичка! Взвыла девка - крутенько пришло: Белоручка, вишь ты, белоличка!...

Он работал над стихотворением «В дороге» несколько дней, запоем. Когда наконец оно было окончено, Некрасов понял, что стихи непохожи на всё то, что он делал до сих пор. Как сочинитель куплетов, Феоклист Онуфрич Боб вытеснил поэта Н. Н., автора сборника «Мечты и звуки», так Николай Некрасов этим стихотворением должен был положить конец существованию Феоклиста Боба и Перепельского.

Перечитывая стихотворение, Некрасов думал иногда, что оно уж очень просто по форме, а может, и по содержанию. Вероятно, критики набросятся на него за то, что он описывает обычный, ничем не примечательный эпизод, да ещё из жизни простой крестьянки... Но почему же писал он это стихотворение со слезами на глазах и чувствуя стеснение в груди? Почему он с такой душевной тоской перечитывает его в десятый, в двадцатый раз? И неужели он не передаст в этих стихах своего волнения тем, кто будет их читать или слушать? В этой вещи он выразил всё то, что долгие годы медленно зрело в его душе, - свою глубокую, неистребимую любовь к тем, кто обижен жизнью, кто познал её несправедливые и сокрушительные удары. Он решил показать стихотворение «В дороге» Белинскому.

... Подымаясь по узкой лестнице в квартиру Виссариона Григорьевича, Некрасов вдруг отчётливо вспомнил ту горечь, которую испытал от его слов пять лет тому назад: «Посредственность в стихах нестерпима».

Захотелось повернуться и уйти, но рука сама потянулась к ручке звонка. Грязная кухарка с засученными рукавами отворила ему дверь. Николай Алексеевич прошёл в комнаты.

Белинский, очевидно, только что сделал перерыв в работе. На конторке были разбросаны бумаги и рукописи. Он сам в тёмной старенькой тужурке сидел на диване с полузакрытыми глазами. Не вставая, он протянул руку входившему Некрасову.