Веселые парни за ними бегут

И окликают тебя.

Они уходят. Их ждут за чаем.

Они уходят. Там светлые краны

Брызнут на них освежающим соком,

Но ты остаешься».

Итак, все уходят, только ты, бедненький, остаешься. Дома хорошо, уютно, светло, но ты ударник, ты приносишь себя в жертву социализму, промфинплану. Таков смысл этого стихи - творения, проповедующего жертвенное отношение к труду. Но жертвенность, которой так часто козыряет мелкобуржуазная интеллигенция, чужда пролетариату. Рабочий не жертвует, а защищает интересы своего класса, одновременно и свои личные интересы как представителя этого класса. Этой элементарной истины многие не понимают. Свиридов, Колесников и некоторые другие придумывают для своих героев ужасные физические пытки.

Спору нет, строительство социализма требует огромного творческого напряжения, требует жертв. Ударнику случается иной раз и недосыпать, но превращать недосыпание в сущность ударничества, в его характерную черту - это поверхностно и политически неверно. Вред такого понимания героизма хорошо подчеркнут в очерке А. Кронгауза «Необычный герой» («Смена» № 14).

Герой очерка Алексей «работает очень напряженно. На 4 часа 48 минут в сутки он превращается в стремительный клубок мускулов - и нервов. Он успевает за это время сделать больше, чем крупповский бригадир за 8 часов, но запас жизненной силы, накопленный за девятнадцать часов передышки, условия, созданные советской властью для рабочих, не дают яду усталости отравить кровь бригадира. Часы, отданные кино, смеху, чаю с печеньем, фельетону в газете, делают сталь».

Очерк нуждается в доработке. Его идея должна стать объектом художественного воплощения. Но Кронгауз сделал полезное дело, выступив против критерия жертвенности, который (критерий) пока что господствует в большинстве произведений об ударниках. Алексей «не жертвователь». Он получает немало от своего класса. Именно забота класса о нем, условия, в которые он поставлен, способствуют развитию его индивидуальности.

«Фабзайцы на ее глазах росли, перерождались», сообщает Н. Урицкий. В другом месте он пишет: «Беспартийные заражались пафосом ударников - комсомольцев и примыкали к ним». Но ведь это отписка, пустая общая фраза, за которой мы не видим, как комсомол влияет на беспартийных, организуя их вокруг лозунгов ударничества и соревнования.

Художественно убогие очерки оставляют безотрадное впечатление своей серой фотографичностью. Ни одного запоминающегося лица, ни одного живого образа. Из всей галереи ударников, нарисованных например Бутковским («Где родятся вагоны»), запоминается только Коростелев, «рослый парень с вечно поцарапанной от производственного усердия щекой, комсомолец исправный и прессовщик примерный». Остальные портреты не удались.

Язык книг, рассказывающих о молодых героях, засушен газетной прозой и пресной канцелярщиной. Не спасают «образы», которыми некоторые авторы пытаются скрасить серость языка.

«Вечер подкрался серой кошкой» - ни с того ни с сего заявляет Твердов.

Образ этот не вяжется со всем стилем книги, выдержанной в сугубо «газетных» тонах.

Это литературщина, суррогат художества, дешевые белила и румяна, позаимствованные из литературной парикмахерской.

Заметно также стремление к псевдонародности. Так, Лебедев в своей брошюре «Победа юных пролетариев» пишет:

«...было - Катя из первой установочной, девчина что надо, в - во! на большой с покрышкой - шелестела (!) в столовке чернявому парню Шахову:

- Лешечка, пойдем сегодня Пат и Паташона смотреть. Ужасно люблю... это так гомерично.

Знал Шахов - если Кате смыть пудры и румяна и научить ее говорить по - человечески - Катя будет подруга на - ять».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.