Человек пишет письмо. По коридору за дверью гулко стучат шаги. Человек прислушивается. Торопливо дописывает последние строчки: «Не ослабляйте борьбы с правительством войны и голода. Не ослабляйте борьбы за дело рабочего класса. Я - с вами, товарищи!». Шаги стучат у самой двери. Человек поспешно прячет письмо. Звенит ключ в заржавленном дверном замке. Человек выходит в коридор. Молча идет за тем, кто отпер дверь.

Двор. Асфальтовая площадка в глубине сырого каменного колодца. В центре - чахлый, засыпанный снегом скверик, белый островок в черном асфальтовом море. Кругом скверика молча шагают люди. Один за другим. Человек заключается в цепь. Человек шагает вместе со всеми.

На все окна в каменных стенах надеты чугунные забрала решеток. У ворот, ведущих на улицу, застывшие часовые с винтовками. Какое суровое и унылое место! Вы узнаете это место. Это - тюрьма.

Человек в цепи, шагающий вокруг снежного скверика, подымает голову и глядит на небо. У него худое, бледное лицо и ясные, молодые глаза. На вид ему - 23 года, не больше. И вы узнаете этого человека. Его портрет несколько месяцев назад не сходил со страниц коммунистической прессы Англии. Его зовут Фрэнк Паттерсон. Он - член ЦК английского комсомола и активный сотрудник «Дейли уор - кер», газеты английской коммунистической партии.

Месяц назад в темпом судейском зале Олд Бэйли стоял он перед строгим, сухим старичком, судьей его величества короля Англии. На старичке был высокий парик и мантия из черного шелка. Старичка звали Гэмфри. Он получил судейское кресло по протекции мистера Болдуина, вождя партии консерваторов.

На кресле в лице мистера Гэмфри сидела Англия эпохи каторжных галер и «кошки о девяти хвостах». И стояла перед ней Англия новая и молодая, вырастающая на баррикадах классовых боев, стоял комсомолец Фрэнк Паттерсон.

Судить Фрэнка было не за что. Фрэнк писал статьи в «Дейли уоркер» - вот и все. Но статьи эти читал каждый матрос на забастовавших в Инвергордоне судах. Фрэнк писал: «Ни одного пенни с заработной платы! Никаких уступок правительству голода и войны!». Комитеты нижней палубы, руководившие стачкой, читали вслух статьи Фрэнка Паттерсона. Паттерсон бил в точку. Его статьи подымали скопившиеся веками гнев и ненависть.

Инвергордан, это - порт на Северном море, откуда военные суда английской Атлантической эскадры должны были выйти на маневры в открытое море. Но они не вышли. Национальное правительство Макдональда готовилось снизить заработную плату матросам, получавшим и без того жалкие гроши, едва хватавшие для того, чтобы поддержать существование оставшихся на берегу семей.

Снижение зарплаты грозило голодом их матерям и женам. И вот когда офицеры на нескольких броненосцах отдали приказ о поднятии якорей и выходе в море, якоря подняты не были. Мало того, когда офицеры бросились поднимать якоря сами, матросы вновь опустили их в море.

Правительство пришло в смятение. То было больше, чем забастовка. То шаталась государственная мощь Британской империи. Иностранные газеты открыто называли события в Инвергордоне бунтом в английском флоте. Мировая биржа реагировала на это падением курса английских ценных бумаг. «Правь, Британия, морями» - говорит английский гимн. Эту строчку грозил зачеркнуть Инвергордон и зачеркнуть навсегда.

И правительство уступило морякам. Правительство платило 385 фунтов стерлингов, составляющих разницу между сокращенной и нормальной зарплатой, на которой настаивали моряки Инвергордода. Мало того, сэр Остин Чемберлен с кривой улыбкой провозглашает с трибуны парламента:

- Правительство не намерено применять никаких репрессий к участникам событий в Инвергордоне.

Проходит два месяца. У английской буржуазии, напуганной призраком гибели величия Англии, чешутся руки. Английская буржуазия жаждет мести за Инвергордан, жаждет расплаты какой угодно ценой.

И перед сухим деревянным старичком из Олд Бэйли садится на скамью подсудимых комсомолец Фрэнк Паттерсон по обвинению в «злонамеренном подстрекательстве к бунту моряков флота его величества».

- Почему злонамеренном? - спрашивает защитник.

- Не придирайтесь к словам, - строго говорит судья. - Мы не меняем выражения старых законов.

Судить Паттерсона не за что. Но отомстить Паттерсону нужно. И Англия достает с покрытых пылью и паутиной полок каторжный, старый закон. Закон 1797 года.

Тогда в таком же вот, как и это, здании стоял перед таким же судьей молодой матрос Ричард Паркер. На судье был точно такой же парик и такая же черная шелковая мантия. И говорил он таким же глухим, будто бесстрастным голосом. Но той же свирепой ненавистью горели его глаза.

Ричард Паркер обвинялся в руководстве бунтом моряков тогдашнего королевского флота. Получавшие жалкие гроши матросы нескольких военных фрегатов предъявили правительству требование о повышении зарплаты.

После отказа правительства 12 судов Атлантического флота 10 мая 1797 года заняли устье Темзы и блокировали Лондон. Офицеры были арестованы и заперты в трюм. И адмиралом восставшей эскадры был выбрав простой матрос Ричард Паркер.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.