Из сибирского города Красноярска в Петербург по широкой снежной степи медленно тащился обоз. Золотопромышленник Кузнецов посылал в столицу рыбу в подарок министрам. На одном из возов, взгромоздившись на огромного осетра, ехал - милостями Кузнецова - учиться в Петербург Василий Иванович Суриков.

Дело было в 1869 году. Только от Нижнего начиналась железная дорога. Ехал Суриков 68 дней.

Навстречу обозу шли снежные просторы тончайших оттенков, расстилалось над головами морозное, звездное небо, попадались по-разному интересные люди. И были эти 68 дней, как и вся жизнь художника Сурикова, трудной, увлекательной, требующей непрерывного внимания и напряжения школой.

На экзамене в настоящую школу, в Академию художеств, Суриков провалился: с гипсов красноярский живописец не умел рисовать.

День провала и крушения лучших надежд был солнечный, яркий. Выйдя из сумрачного здания Академии, Суриков посмотрел на Неву, улыбнулся и бросил в воду изодранный в клочки рисунок.

Не сдаваться и преодолевать препятствия выучили Сурикова детство, Сибирь, жестокая, нелегкая жизнь. О детстве он рассказывал впоследствии поэту Волошину:

«... Нравы жестокие были. Казни и телесные наказания на площади публично происходили. Эшафот недалеко от училища был. Там на кобыле намазывали плетьми. Бывало, идем мы, дети, из училища. Кричат: «Везут, везут!» Мы все на площадь бежим за колесницей. Рубахи у палачей красные, порты широкие. Они перед толпой по эшафоту похаживали, плечи расправляли... Смертную казнь я два раза видел.

Раз трех мужиков за поджог казнили... Их на телегах в белых рубахах привезли. Женщины лезут, плачут - родственницы их. Я близко стоял. Дали залп. На рубахах красные пятна появились. Два упали. А парень стоит. Такой ужас, я вам скажу...

... Жестокая жизнь в Сибири была. Совсем XVIII век. Кулачные бои помню. На Енисее зимой устраивались. И мы, мальчишки, дрались. Уездное и духовное училища были в городе. Так между нами антагонизм был постоянный. Мы всегда себе Фермопильское ущелье представляли: спартанцев и персов. Я Леонидом Спартанским всегда был...»

Бывшего Леонида Спартанского, как было сказано, не сломила неудача. После провала на академических экзаменах он поступает в рисовальную школу и в три месяца постигает премудрость рисования с гипсов, и теперь двери Академии раскрываются перед ним.

В три месяца пройден трехлетний курс рисовального училища, в четыре года - шестилетний курс Академии. Причина тому - не только блестящая одаренность: Суриков обладал еще и феноменальной работоспособностью.

С утра до вечера трудится он в Академии. Не прекращается работа и «не стен мастерской. «На улицах группировку всегда наблюдал, приду домой и сейчас зарисую, как они комбинируются в натуре... Я все естественность и красоту композиции изучал... Дома сам себе задачи задавал и разрешал. Образцов никаких не признавал - все сам», - рассказывал впоследствии Суриков.

Так было в годы ученья, так было и позже. Жизнь Сурикова - непрерывный труд и совершенствование. О внешних событиях этой жизни почти нечего рассказывать. Семья, немногочисленные друзья, поездки, книги. Поездки, необходимые для работы, книги, полезные для работы, может быть, даже друзья, нужные для работы. Едва закончив картину, художник уже задумывается над новой. Завершив грандиозную вещь, он для «отдыха» приступает к работе над сравнительно небольшим полотном...

И в результате этой напряженной, сосредоточенной, всепоглощающей работы очень рано и четко определяется индивидуальность, творческое лицо художника. На выпускном конкурсе Сурикову предложена типичная для Академии тема: «Апостол Павел, объясняющий догматы христианства перед Иродом-Агриппой, сестрой его Береникой и римским проконсулом Фестон». Можно с уверенностью сказать, что другой художник, воплощая безрадостную эту тему, ограничился бы изображением четырех фигур. Будущий творец «Стрельцов» и «Боярыни Морозовой» вводит в композицию отряд римских легионеров и группу евреев, слушающих проповедь. Иными словами, он пишет толпу, разноликую и гармонизированную. Суриков - мастер многофигурной композиции, тонкий изобразитель лица толпы.

За конкурсную картину Сурикову присудили большую золотую медаль, дающую право на заграничную командировку. Но произошла какая-то темная, не выясненная до сих пор история: поговаривали, что казначей растратил деньги, - и Сурикову в заграничной поездке отказали. Художник возмутился, он жаловался, хлопотал. Хлопоты увенчались успехом: деньги на поездку нашлись. Но тут - факт, характерный для Сурикова, - художник внезапно отказался от командировки.

Строптивый этот поступок был вызван не одним только желанием досадить Академии. Причины крылись глубже: «период первоначального накопления» закончился для художника, Суриков чувствовал, что созрел для настоящей творческой работы, а такая работа была для него невозможна вне родины, вне России.

Что из того, что ближайшие два года вынужден он работать на заказ - писать фрески для храма Спасителя?! Зато он в Москве, он дышит ее воздухом! В свободное от поденной работы время он жадно собирает материал для будущих картин.

«Я как в Москву приехал, - рассказывает Суриков, - прямо спасен был. Старые дрожжи, как Толстой говорит, поднялись. Я в Петербурге еще решил «Стрельцов» писать. Задумал я их, когда в Петербург из Сибири ехал. Тогда еще красоту Москвы увидал. Памятники, площади, они мне дали ту обстановку, в которой я мог поместить свои сибирские впечатления. Я на памятники как на живых людей смотрел, расспрашивал их: «Вы сидели, вы слышали, вы свидетели»... Стены я допрашивал, а не книги... Как я на Красную площадь пришел, все это у меня с сибирскими воспоминаниями связалось. Когда я их (т. е. «Стрельцов») задумал, у меня все лица сразу так и возникли. И цветовая краска вместе с композицией».

Над «Стрельцами», точнее над «Утром стрелецкой казни», Суриков работал три года. Картина - первая картина зрелого художника. Сурикова - появилась на девятой передвижной выставке (1 марта 1881 года).

Оно широко известно, это сумрачное по колориту полотно.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.