Сидя в зрительном зале Государственной театральной студии на первом ее спектакле «Город на заре», мы были влюблены в Белку, сочувствовали и желали удачи Вене Альтману, презирали Борщаговского, любовались Костей Белоусовым, посмеивались над Зябликом, одновременно восхищаясь им.

В течение четырех часов мы жили одной жизнью со строителями Комсомольска и вышли из театра взволнованные. Разговор все время вертелся вокруг спектакля, и мы сами не заметили, как он перешел в спор. Мы вспоминали пьесу с самого начала и разбирали каждый образ, созданный тем или иным актером.

Костя Белоусов. Веселый, обаятельный матрос, человек, беззаветно преданный стройке. Но почему же, узнав, что любимая им Оксана выходит замуж за Зяблика, Костя в припадке отчаяния вдруг посылает работу к черту, на мгновение решает плюнуть на все и уехать? Как-то не вяжется это с образом стойкого комсомольца, передовика новостройки.

Зорин - себялюбивый сын кулака, примазавшийся к комсомолу... Откуда же у него такая горячая любовь к Белке, такая большая, хорошая привязанность к слабому, интеллигентному, честному Альтману? Как это совместить?

Оксана - энергичная девушка, работница, бригадир. Она презирала смешного мечтателя Зяблика. Как же она смогла полюбить его? Почему эти два совершенно разных человека решают, в конце концов, пожениться?

Так, разобрав со всей строгостью заправских критиков поведение каждого героя, мы постепенно пришли к заключению, что в спектакле нет ни одного цельного образа. Мало того, «Город на заре» невероятно растянут, в нем много лишнего.

А потом вдруг мы призадумались... Значит, спектакль сплошь состоит из недостатков? Но почему же мы смотрели его с таким захватывающим интересом? Почему Белка, Альтман, Белоусов, Шмельков, Оксана и Зяблик со всей их противоречивостью нам так близки?

Это нас смутило. Вдруг один из нас сказал:

- Да потому, что мы разбирали литературных героев, а перед нами были живые люди.

И это было совершенно правильно.

Мы пытались увидеть в героях «Города на заре» образы, к которым уже привыкли в нашей драматургии. И из этого ничего не вышло. То, что создал коллектив студии, гораздо сложнее.

Это определилось методом, по которому создавался спектакль. Действующие лица появились на свет раньше, чем родилась пьеса.

Сначала каждый из молодых актеров рассказал о человеке, которого он хочет играть, обрисовал полную биографию своего героя. Потом на основании тактах творческих заявок был создан сценарий, по сценарию ставили этюды. Импровизированный текст записывали. Никто не навязывал актеру поступков и реплик, если они казались ему несвойственными характеру героя.

Поэтому в спектакле нет ничего фальшивого, примитивного. На сцену пришли юноши и девушки со всей многогранностью их характеров, живые люди.

Есть в спектакле особенно интересная черта. Почти все действующие лица меняются в процессе стройки. Это - не внезапное превращение, которое встречается в иных пьесах. Нет, процесс перерождения героев под влиянием борьбы и труда совершается так естественно и незаметно, что зритель лишь в конце пьесы как бы прозревает:

- А ведь Альтман-то уже не тот! А ведь Белка уже другой стала!

Этот новый по существу спектакль оригинален и по форме. Очень интересен хор, принимающий непосредственное участие в действии, выражающий свое отношение ко всему, что происходит на сцене.

Мы просмотрели живой, искренний спектакль. На сцене молодой студии била ключом настоящая жизнь советской молодежи, полная задора, романтики, жажды борьбы.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.