Желтый свет фонаря, мерцавшего на борту «Седова», стал виден во всех концах мира. Он пробил молчаливую мглу Ледовитого океана, достиг берегов Советской земли, вспыхнул во всех городах и селах родины, теплым лучом скользнул дальше, во мрак Западной Европы, в обитые войной страны, где города затемнены и улицы пустынны, где люди со страхом смотрят на небо, ждут удара, ждут смерти.

Черна и безрадостна ночь Европы. Люди, мнящие себя носителями цивилизации, читающие на сон грядущий Уайльда и Франса, исполненные таких гуманных чувств, что даже муху не смогли бы убить собственной рукой, - люди, правящие судьбами так называемых демократических стран, во имя своих корыстных целей снова ввергли народы в войну, погнали их в окопы, дали в руки ружья и сказали: «Забудь обо всем! Стреляй!»

По ночам они тушат огни во всех своих городах, станции метрополитена превращают в газоубежища, матерям говорят: «Отдайте своих сыновей!»; беднякам велят: «Отдайте ваши гроши!» О, торжество западноевропейской цивилизации! Ночь, ночь воцарилась над Европой...

Слабый свет фонаря, зажженного пятнадцатью смельчаками на борту ледокольного парохода «Седов», пробил зловещую мглу этой ночи. Когда «Иосиф Сталин» радировал: «Вижу огонь «Седова», - миллионы людей на всем земном шаре отвлеклись на мгновение от горестных забот, чтобы мысленно, в сердце своем, приветствовать героев подлинной цивилизации. Во имя науки, во имя общих для всего человечества интересов пятнадцать советских моряков добровольно отдали свой корабль в плен океану, не знающему пощады, грозившему поглотить судно, раздавить его льдами, унести в неизведанные, грозные пространства, где жизнь слаба, ничтожна, беспомощна перед лицом мертвой природы. Они сделали это для того, чтобы изучить те самые силы, жертвами которых они могли стать. Они ввергли себя в бушевание арктических бурь, обрекли себя на трудно переносимые человеком лишения. Пятнадцать советских моряков увеличили опыт всего человечества, трудом своим пополнили кладовые науки. И честные люди во всех странах мира рукоплещут им, отвлекаясь на минуту от ужасов войны. Фонарь «Седова» горит, как факел истинной цивилизации. Он горит далеко, далеко, на краю земли, но теплом своим согревает сердца, будит надежду на близкие времена, когда подвиги будут совершаться только во имя науки, для блага всех народов, населяющих нашу беспокойную планету.

В счастливые для себя времена входит в жизнь молодежь социалистической страны. Открыт простор для самых смелых дерзаний. Вое, что задумано, осуществляется. Мечта быстро превращается в действительность. Таланты находят для себя применение во всех областях труда и культуры. Мысль народа разбужена. Научные открытия совершают не только академики, заслуженные ученые. Человек, ведавший когда - то почтой в полярных районах, Папанин возглавил группу отважных советских людей, дрейфовавших на льдине от Северного полюса до берегов Гренландии и обогативших мировую науку ценнейшими открытиями.

В дореволюционной России молодежь увлекалась книгами о чужих подвигах. Но книги - то повествовали о подвигах выдуманных. Кто не зачитывался когда - то Жюль Верном? Кто не устремлялся мысленно вслед за чудаком Паганелем, кто не опускался в морские глубины вместе с загадочным капитаном Немо, кто мог отказать себе в удовольствии проследовать на Луну? Но, ах, как печально было пробуждение после снов и мечтаний, навеянных гениальным фантазером! Все та же тесная комната, пыльная улица за окном, бакалейная лавочка на углу, гнетущее ощущение связанных крыльев. В один прекрасный день юноша узнавал, что даже Жюль Верн всю жизнь просидел в одном городе, не был не только в Индии, но даже в соседней стране и великолепные подробности о природе тропиков, о бурях, ураганах, самумах, о коралловых рифах заимствовал из книг. Какое жгучее разочарование для юноши! Если сам Жюль Верн не мог вырваться из своего маленького дома и был привязан к креслу возле письменного стола, то о каких же путешествиях мог помышлять мальчуган из Тулы или Тамбова?

Юноша ближе знакомился с жизнью. Он узнавал, что великие путешественники прошлого были одиноки в своих дерзаниях, действовали за свой страх и риск, иногда вопреки так называемому общественному мнению. Никто не приходил к ним на помощь в час опасности. Замечательный человек, исследователь Африки Ливингстон в одиночестве углублялся в неизведанные европейцами леса, его сопровождали лишь дикари - туземцы, в них он нашел своих верных друзей, они несли его на руках, когда тяжкий недуг свалил его на носилки, они слушали его предсмертные слова, они закрыли ему глаза, когда жизнь покинула его, они оплакивали гибель своего друга, белого человека... А родина? Родина Ливингстона не спешила ему на помощь. Нашелся лишь один человек, последовавший за Ливингстоном, - корреспондент одной из газет - Стэнли. Снова одиночка. Редакция, заинтересованная в сенсационных новостях, субсидировала его путешествие. Стэнли шел по следам Ливингстона, он спешил, надеясь застать Ливингстона живым и вырвать его из объятий смерти... Некоторое время он сопровождал Ливингстона, затем Ливингстон снова остался один, продолжал исследования и умер от истощения в стране Илала на берегу озера Бенгуэлы. Один он предпринял исследование Южной Африки, один углубился в область Великих озер и в одиночестве умер, без средств, без провианта. Что, если бы страна, правительство, государство сопутствовали Ливингстону в его смелом подвиге, разве были бы такими горестными его последние минуты? Капиталистическая страна, закрепляя свои владения, ограничилась тем, что объявила путешественника своим консулом на всем пространстве открываемых земель. Насмешка над героем!

Жюль Берн знал свое время, свое общество. Читая его поразительно правдивые вымыслы, мы поражаемся теперь тому, что все его герои казались окружающим чудаками, доверием не пользовались, поддержки не получали, подобно капитану Немо, действовали в гордом одиночестве, бросая вызов всему человечеству.

Мы помним и российскую действительность. Мы помним трагический исход экспедиции крестьянского сына Георгия Седова, оставленного в Арктике на произвол судьбы, мы помним ленивые и равнодушные, больше того, недоброжелательные реплики морского министерства, не желавшего оказать помощь герою, которого дворянские сынки считали «выскочкой». Еще бы, отправился в Арктику, намеревался достигнуть Северного полюса, - разве не «выскочка»? Грустно и страшно нам вспоминать время, не признававшее героев.

Наша родина дает людям крылья. Старые книги бледнеют перед действительностью. Такими ли уж необычайными кажутся приключения героев Жюль Верна нам, свидетелям стратосферных полетов, современникам Чкалова, Громова, Коккинаки, Водопьянова, Папани - на и трех его отважных спутников? Наши люди единым взмахом крыльев соединяют материки, пролетают над полюсом, опускаются на полюс, остаются на полюсе, - обычные полосы газет порою бывают в большей степени насыщены событиями, нежели страницы фантастических романов. В каждом слове газетных полос дышит жизнь, простая, трудная, наполненная событиями жизнь. Читали ли вы дневник Кренкеля, который вел он на дрейфующей льдине? Как скромно, с каким юмором и в то же время с каким уважением к опасностям, с каким великолепным чувством здравого смысла пишет он о необычайных приключениях папанинской четверки, увлекаемой льдами в ночь Арктики! Мы привыкли следить за делами героическими. И все же подвиг пятнадцати советских людей, составлявших экипаж ледокольного парохода «Седов», снова вызвал восхищение всего народа. Мы узнавали в нем свою страну, своих сверстников, своих товарищей так же, как узнавали мы их в подвигах хасановцев, в делах Красной Армии на Халхин - Голе, в доблести бойцов и командиров, сражающихся за свободу и счастье финского народа.

Что знакомо нам в делах седовцев?

Простое отношение к трудному и ответственному заданию. Готовность без колебаний и без торжественных слов, деловито и наверняка совершить то, в чем нуждаются родима, народ, наука. Как описать минуту, когда морякам предложено было решить вопрос о том, кто добровольно, по собственному желанию останется на «Седове», чтобы перенести все невзгоды, связанные с дрейфом, отдалиться от долгожданной встречи с родными, отдалиться от земли, тепла, удобств, спокойной жизни? Многие ответили: «Я готов!» Они остались в океане, от них отдалялись огни ледоколов, уходивших к Земле, они оставались на произвол стихий, океан увлекал их все дальше и дальше на Север, они не знали тогда, чем закончится их необычайный дрейф.

Но оставались спокойными. Они не были одинокими. Они чувствовали, что за каждым ударом винта парохода следит вся страна, а если винт откажет, раздавленный льдами, плеяда северных радиостанций, созданных большевиками в Арктике, в нужный момент даст сигнал об угрожающей пароходу опасности, и тогда партия, правительство, Сталин бросят в океан ледоколы и спасут своих людей, какие бы преграды ни воздвиг океан между Большой Землей и дрейфующим судном.

Наши газеты достаточно подробно описали трудности, преодоленные седовцами за время их дрейфа. Льды, надвигавшиеся на корабль, гул, подобный землетрясению, сопровождавший их месяцами, течения и ветер, кружившие корабль в безграничных пространствах Арктики... Но это - не все. Многое нужно к этому добавить. Все же было - не будем скрывать - чувство некоторой тревоги, ожидание смертельного удара, который могла обрушить на них Арктика, гнетущее впечатление мглы в периоды полярной ночи...

Первое время ярко горели камельки на корабле, пышно сияли лампы в каютах, не изгладились еще впечатления от встречи с товарищами с других ледоколов. Потом эти впечатления изгладились, остались как будто в далеком прошлом, в другой жизни, и надвинулся мрак, вплотную подошли опасности, начались дежурства на льду, расходившемся трещинами и грозившем поглотить палатку с аварийным запасом.

Иссякало топливо, горючее, был введен строгий режим экономии, свет и тепло берегли, ибо нет жизни без тепла и света. Тогда - то неунывающие моряки и ученые стали изобретать особые лампы, минимально расходующие керосин, гаснущие через каждые полчаса, - такая лампа освещает лишь самое себя и дает возможность читать лишь вплотную приблизившись к огню. Они все превозмогли. Они знали: за ними страна - и спокойно занимались изучением тех самых грозных стихий, которые в любую минуту могли обрушиться на корабль и отправить его на дно океана. Если на небе были звезды, седовцы два - три раза в день вели астрономические наблюдения. Через каждые два часа вели метеорологические наблюдения. Ежедекадно они отправляли на Землю метеосводку. Они измеряли глубину океана, и однажды, когда выяснилось, что трос для измерений оказался коротким, экипаж «Седова» предпринял нудную, дьявольски утомительную работу - мощный корабельный трос расшивали на более тонкие стальные «волокна» и сращивали их постепенно, изо дня в день, пока не срастили трос длиной более чем в 5000 метров. Все это делалось на стуже, на леденящем ветре, от которого деревенели руки, застывала кровь в жилах. Как нужно любить свое дело, чтобы предпринять этот изумительный труд! И они измерили глубину океана, седовцы. Так они бросили вызов стихиям - и победили!

Победило мужество, спокойствие, выдержка, не покидавшие седовцев до самого последнего дня дрейфа. С прежней решимостью отражали они удары злобствующей стихии. 26 декабря 1939 года капитан Бадигин записал в своем дневнике:

«... Обстановка продолжала ухудшаться. Подвижка льда усилилась. Обломки ледяных полей перемещались в различных направлениях... Началось сжатие... слышался сильный треск... Судно дрожало, как в лихорадке. Толчки следовали один за другим и были так сильны, что люди с трудом удерживались на ногах.

Сжатие продолжалось около часа. Я особенно беспокоился за винт, по которому пришелся основной удар. К полуночи... сжатие прекратилось. Зажгли прожектор и пытались разыскать льдину с аварийным запасом и радиостанцией. К сожалению, ее уже не было видно. Льдина уплыла и унесла с собой все, что на ней находилось...»

Скупые, лаконичные строки, - но как прекрасно показывают они хладнокровие и выдержку седовцев!

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.