- Теперь так: кому уходить? Давайте поможем хозяину и решим по справедливости. Производство наше такое, что ни одного цеха целиком закрыть нельзя. Значит, из каждого цеха должна уйти почти половина. Вот я и предлагаю: первыми должны уйти все старики. Потом те, у кого в семье есть работающие. Пусть остается молодежь и одинокие...

- Долой! Вон! С ума сошел! - завопили скопидомы. Поднялся общий крик. Все говорили сразу. Мат слез с ящика и на освободившееся место вскочил Джим.

- Товарищи! - крикнул он, и шум стал стихать. - Я вижу, что вам самим никогда не решить дела. Так послушайте, как решали такие дела другие. Вот большинство из вас и знать не хочет союза, а теперь даже наш желтый продажный союз очень пригодился бы. Пусть старики бормочут о хозяйской доброте. Мы видим эту доброту. На нашей спине он наживает капитал, а при первой заминке гонит нас на улицу. Наши союзы в услужении у хозяина. Не о них я скажу вам. Вы слыхали про такую страну: Россию? Там тоже когда - то бывали случаи массового увольнения рабочих. Что же делали тогда рабочие. Они объявили стачку и совсем останавливали фабрику. Наконец им стало невмоготу терпеть издевательства хозяев, они восстали, и теперь вся страна принадлежит тем, кто трудится, а не тем., кто заставляет трудиться. Вот как по - настоящему решаются такие дела.

- Большевик! - крикнул старик Смизерс.

- Ну и что же? - вызывающе спросил Джим. - Да, большевик. Но я вас пока не зову на восстание. Разве с вами, «дикими» сделаешь восстание! Поживем, поучимся, а там посмотрим. Теперь надо думать, как уладить дело, чтобы никому обидно не было. Если мы забастуем, нас разгромят войска и полиция. А вот мы скажем хозяину так: вы хотите оставить только триста рабочих из пятисот и платить оставшимся на треть меньше. А мы предлагаем так: оставьте всех, платите только половину, но чур - не гнать так конвейеры. Вы в накладе не будете. А мы...

- Половину? Долой! К черту! - зашумели «дикие».

- Товарищи! - крикнул Джим. - Вы...

Но ему не дали говорить. Ворота распахнулись, и бурлящая толпа бумажников выплеснулась на улицу, смешавшись с толпой безработных кожевников и ткачей.

А на следующий день во время обеденного перерыва на фабрику пришли два полисмена и увели Джима. На этот раз директор не прятался за спину правления, а через мастеров объявил по цехам, что будет так же расправляться со всеми, призывающими к бунту.

Об аресте сына Мат узнал только к вечеру. Бросился в полицию, просил о свидании, но получил отказ.

Всю ночь усиленно думал и плакал сухими старческими слезами.

Утром на воротах в списке подлежащих увольнению прочел свою фамилию. К этому отнесся с самому себе непонятным спокойствием. Продолжал читать список. Сюда, во - первых, вошли все молодые, поддерживавшие Джима, а потом - просто первая сотня по алфавиту, в том числе многосемейные, женщины, все без разбора.

К Джиму в камеру швырнули кого - то. Человек несколько минут лежал неподвижно, потом сел, обратил свое залитое кровью лицо к Джиму и оказал:

- Здравствуй, сынок.

- Отец?.. Что с тобой?.. Как ты сюда попал?..

- Ну вот, ну вот, - возмутился старик. - Чего ты волнуешься? Я соскучился по тебе и пришел. Теперь мы с тобой поспорим вволю и потолкуем о процветании. Как это ты говорил, поступали в таких случаях русские рабочие... Да, оставь, лицо я успею вымыть... Ты мне вот расскажи про русских рабочих... Мат долго не хотел говорить, как ударил он по лицу директора и как избил его за это мастер.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.