Революция 1905 года была великой генеральной репетицией Октября. Неудача восстания не могла умалить его огромного революционизирующего значения. События пятого года приобщили к политической жизни сотни тысяч рабочих, разрушили иллюзии о возможности придти к свободе мирным, «соглашательским» путем. Отрывок из повести тов. М. Барсукова рассказывает, как происходил этот процесс революционизирования и осознания своих классовых задач среди рабочих Иванова. Кровью забрызганы страницы истории. Двадцать пять лет назад старшим поколением рабочего класса был заложен динамитный патрон, превративший через 12 лет старую Россию в Союз Советских Социалистических Республик.

... Минул 1904 год. В городе чувствовалось что - то необычайное. С апреля беспрестанно возникали стачки, работа стала еще тяжелей.

Из Петербурга, из Баку донеслись первые вести грозных раскатов. Они заставили нас забыть про то, что творилось на Дальнем Востоке.

Грянул преступный январский расстрел.

Это был момент, когда у всего рабочего класса России вдруг опустились руки. Страшная бездна раскрылась перед ним. Но в следующий момент горячая кровь ударила в сердце, по стране загремел перекат забастовок.

Первого мая рабочие решили собраться в лесу, по дороге в деревню Горино. Народу пришло немного, но настроение было бодрое, праздничное. Выступали с речами ораторы, и между другими выступил и Подгорнов. Он сказал лишь несколько слов приветствия, но эти слова были для него самого решающими. А двенадцатого в Иванове началась стачка.

... В весеннем ярком воздухе все еще звучало то весело, то бурно:

- Талка... Талка... Талка...

Небольшая речонка, протекавшая на северо-восточной окраине города, стала вдруг центром событий. Там собирался первый в России, избранный ивановскими рабочими в количестве более ста человек совет рабочих депутатов, куда прошел и Подгорнов. Там же, на Талке, происходили и общие собрания стачечников. В это время Подгорнов близко познакомился с одним из главных руководителей рабочего движения в Иваново - Вознесенске - старым ткачом Федором Афанасьевым, которого все звали «отцом». Это был сорокашестилетний мужчина с черной окладистой бородой и круглыми стальными очками над впадинами глубоко ушедших острых глаз. Авторитетом он пользовался необычайным.

Широкий скат над рекой, за которым начинался лес, был полон народом, - точно какое - то небывалое кочевье разбросалось тут. Сходки тянулись иногда круглый день. У редкого оратора хватало голоса, чтобы его услыхали все, но, как пули, поражали слушавших слова ненависти и революционного энтузиазма. Эти собрания были тогда еще разрешены губернатором. Он сам приехал в город и появился на балконе городской думы, перед которой собралась рабочая толпа.

Подгорнов в это время был впереди толпы, и на вопрос губернатора - чего хотят рабочие от фабрикантов - отвечал именно он; губернатор, выслушав, заявил, что рабочие требуют большего, чем можно исполнить. Перебив его, Подгорнов сказал:

- Мы требуем того, что нам принадлежит по праву.

- Молчать! - закричал на него губернатор. - Не перебивать, когда я говорю. Не забывайте, что с вами говорит высший представитель власти в губернии.

Подгорнов ответил:

- А с вами говорит представитель народа.

После этого губернатор отдал приказ запретить сходки на Талке. Третьего июля там раздались первые выстрелы - толпа не захотела подчиниться запрету. Половина совета была арестована во главе с председателем - поэтом и гравером Авениром Ноздриным. Заседания совета продолжались в тюрьме, стачка же сломлена не была: в тюрьме побывал и Подгорнов.

Вскоре по требованию рабочих арестованных выпустили. Серьезных улучшений рабочим добиться не удалось. 25 июня ивановские пролетарии приняли на Талке решение вернуться на работу. Но в своем постановлении, адресованном фабриканта», они заставили тогда, что только голод заставлял их пойти в корпуса, которые они снова оставят для борьбы, как только соберутся с силами.

Не теми, не прежними вернулись рабочие к станкам. Ни на один миг до Октябрьских дней не прекращалось кипение в рабочей среде. Вспыхивали частичные забастовки; случалось, директора сажали в рогожный куль и на тачке вывозили за ворота, чтобы там вывалить в грязь; полицейских, попадавших в рабочие районы, обстреливали. Продолжались и массовые собрания.

Восьмого сентября тысяч пять рабочих собралось ночью за селом Воробьевым в лесу Жары. Были разложены костры, гремели речи... Казаки прискакали для разгона. Треск револьверных выстрелов заставил их повернуть обратно.

А рабочие, возвращаясь, пели с веселой злобой:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.