Чаепитие в Хантербери

– Но вы ведь знаете, – сказал Пуаро, – что запрошено разрешение на эксгумацию тела покойной миссис Уэлман?

– Да, и я знаю, что они ничего не найдут.

Пуаро покачал головой.

– Я в этом совсем не уверен. И вы сами понимаете, что одному и только одному человеку была выгодна смерть миссис Уэлман именно в тот момент. Кто мог дать морфин больной? Вы должны взглянуть фактам в глаза и признать, что легче всего это было сделать Элинор Карлайл.

– Как насчет медсестер?

– Разумеется, у каждой из них была такая возможность. Но сестра Хопкинс была встревожена исчезновением трубочки с морфином и сразу упомянула об этом. Ее никто не заставлял делать это. Свидетельство о смерти было благополучно подписано. Если она виновна, зачем привлекать внимание

к пропаже морфина? Кроме того, что могла дать ей смерть миссис Уэлман? Ровно ничего. То же относится к сестре О'Брайен. Она могла отравить больную, могла взять морфин из чемоданчика другой медсестры, но зачем ей это? Есть и еще один вариант: вы сами. Родди был ошеломлен.

– Я?!

– Конечно. Вы могли взять морфин и дать его миссис Уэлман. Ведь в ту ночь вы были с ней одни в комнате в течение какого-то, пусть короткого, времени. Но опять же, зачем вам это? Если бы она прожила подольше и написала завещание, вы могли бы быть упомянуты в нем. Итак, у вас тоже не было мотива для убийства. Такой мотив был только у двух лиц.

– Двух?

– Да. Во-первых, у Элинор Карлайл.

– А во-вторых?

– Во-вторых, – отчеканивая каждое слово, произнес Пуаро, – у автора анонимного письма. Кто-то написал это письмо, кто-то, кто ненавидел или по меньшей мере недолюбливал Мэри Джеррард. Кто-то, кто не хотел, чтобы она получила выгоду от смерти миссис Уэлман. Есть у вас хоть какое-нибудь предположение насчет того, кто мог быть автором анонимного письма, мистер Уэлман?

Тот покачал головой.

– Абсолютно никакого. Это была безграмотная

писанина на дешевой бумаге.

Пуаро махнул рукой.

– Ничего не значит. Такое письмо мог написать

образованный человек, желавший скрыть этот

факт. Поэтому так жаль, что вы уничтожили