Потомок венецианского Дожа

Точно в пьяном экстазе бегал по юту шкипер. Он дико кричал и вместе с командой стрелял по опрокинувшимся лодкам, целясь в тонущих людей. Его лицо кривилось в припадке, он спускался с юта, бежал на шканцы, наклонялся к пулеметам и сам направлял их на турок. Потомок дожа Николо да - Понте проявлял себя как уличный разбойник, грабитель, хладнокровный убийца детей и женщин.

У меня самого было перекошено лицо, я сам смеялся смехом безумца и побежал на призыв боцманской дудки к лодкам шхуны, в которые садилась вооруженная команда. Я очнулся только на борту турецкой барки, на которую взобрался с отрядом Кацыки.

Никто из турок не оказал сопротивления. На шхуне ехали беженцы с женщинами, детьми и домашним скарбом. Покорные судьбе, как настоящие дети Востока, турки не просили пощады. Одни из них бросались в воду и тонули в море, другие становились в молитвенной позе на колени, поднимали руки к небу и в таком положении умирали под ударами винтовок. Второй шкиперский помощник Артеменко то - и - дело спускал курок нагана и по - собачьи скалил зубы.

Скользя по крови, спотыкаясь о тела убитых, полный гнева и отвращения к самому себе, я повернул обратно к гроту. Возмущение происходящим внезапно пробудилось у меня -

Тысячи мыслей зашевелились у меня в мозгу. Винтовка горела у меня в руках. Мое сердце зажглось протестом и бешеной злобой к людским отбросам, цинично издевавшимся над беззащитными турками, и я, отбежав к мачте и спрятавшись за бочонок, направил винтовку на бандитов.

Я понимал, что за первым моим выстрелом должна была последовать и моя смерть, но и это не могло подавить во мне бурного протеста. Я прицелился в звериное, волосатое лицо Артеменки.

Нажал курок, шкиперский помощник медленно упал на колени и растянулся мертвым на палубе.

За дикими завываниями и выстрелами матросов и криками турок выстрел из моей винтовки не привлек к себе внимания матросов шхуны.

Ободренный своей удачей, я вновь приложил винтовку к плечу и направил ее в Кацыку, шедшего по палубе с денежным ящиком убитого турецкого шкипера. Я собрался спустить курок, как вдруг почувствовал, что в мои икры вцепились чьи - то острые зубы.

Взбешенный неожиданностью нападения, я быстро оглянулся назад и к своему удивлению увидел небольшого щенка с ощетинившейся шерстью. Весь измазанный в крови, он кинулся в атаку на другую мою ногу.

Кацыка успел уже пройти к трапу и спускался в лодку. В эту минуту раздался тревожный рожок с «Ринальдо». Взглянув на шхуну, я увидел на ней флаг - сигнал немедленного возвращения на шхуну.

На палубе кричали матросы: «где Артеменко?»

Я побежал к лодке, по моим пятам несся щенок.

Я наклонился над щенком и, взяв за густую шерсть, спрятал его за ворот своей рубахи.

В лодке уже сидел Кацыка с денежным ящиком турецкого шкипера, и матросы рассаживались с награбленным имуществом.

Лодка стала быстро двигаться к шхуне.

Над баркой показались клубы дыма. Внутри судна начинался пожар. По палубе бегали матросы шхуны с лодки Артеменко, а внизу покачивалась вторая лодка с нашего корабля.

С «Ринальдо» вновь зазвучал рожок сбора, а следом за ним выстрелила пушка.

Кацыка крикнул оставшейся на барке команде возвращаться на шхуну, но увлеченные грабежом матросы с бессмысленными улыбками успокоительно замахали руками.

Когда мы подъехали к шхуне, то увидели, что остальная команда толпилась у бортов и смотрела на горизонт. Я также взглянул по направлению мыса: ничего подозрительного не было на голубой поверхности. По морю плавали обломки фелюг, красные фески утонувших турок, бочонки и ящики с палубы барки.