У Рюрика Ивнева была удивительная судьба. Поэтическая известность пришла к нему задолго до Октябрьской революции. В 1912 году он выступил в большевистской газете «Звезда» со стихами, в которых резко осудил самодержавие.

Ивнев восторженно принял революцию и вместе с Маяковским и Блоком сразу же включился в работу по созданию новой культуры. Нарком просвещения А. В. Луначарский писал В. Брюсову: «...т. Ивнев уже по одному тому, что он буквально в самый день Октябрьской революции явился ко мне с предложением своих услуг по немедленному налаживанию связи между Советской властью и лучшей частью интеллигенции, заслужил самое внимательное к себе отношение».

Рюрик Ивнев служил во Всероссийской Коллегии по организации Красной Армии, сотрудничал в газете «Известия ВЦИК», принимал участие в работе IV Чрезвычайного съезда Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов, где ему посчастливилось встретиться с В. И. Лениным. В 1921 году он возглавлял Всероссийский союз поэтов...

С увлечением занимаясь общественной работой, Рюрик Ивнев всегда оставался художником. Среди множества написанных им книг есть романы, эпическая трилогия, историко-драматические хроники, переводы с языков народов СССР, сборники критических статей.

Особое место в литературном наследии Ивнева занимают воспоминания о Блоке, Маяковском, Есенине, Брюсове, Ахматовой... Они поражают ясностью слога, точностью характеристик. Рюрик Ивнев любил общаться с литературной молодежью, помогал начинающим поэтам, часто выступал в комсомольских изданиях.

Предлагаем вниманию читателей неопубликованные стихи и воспоминания Рюрика Ивнева, которые поэт принес в редакцию «Смены» незадолго до своей кончины.

Времени счет новый

На Большом проспекте Петроградской стороны при красном отсвете сосудов, выставленных в окнах аптеки, под густыми хлопьями беспрерывно падавшего снега я прочел первый официальный экстренный выпуск, извещавший о свержении Временного правительства и образовании Совета Народных Комиссаров под председательством Владимира Ильича Ленина. Народным комиссаром просвещения был назначен Анатолий Васильевич Луначарский, с которым я познакомился до Октябрьской революции.

Сразу же после Октябрьских событий я зашел к нему. Никогда не забуду обстановки, в которую попал.

Он занимал тогда квартиру, состоявшую из трех комнат. В столовой я застал Анатолия Васильевича, диктовавшего распоряжения по Наркомпросу своему секретарю Дмитрию Ильичу Лещенко, примостившемуся у края стола, на котором стояли недопитые стаканы жидкого чая и высилась вазочка с леденцами. Жена Луначарского Анна Александровна возилась с четырехлетним сыном Толей. В комнате было еще несколько человек.

Анатолий Васильевич, закончив диктовать, начал подписывать бумаги. При этом он говорил мне о том, как трудно работать в условиях полного саботажа, в котором приняли участие даже швейцары и сторожа здания Министерства народного просвещения. По наущению бывшего своего начальства они закрыли все двери и не пропускали представителей только что созданной Советской власти, так что сам нарком в первые дни не мог войти в свой наркомат.

Помню, что свои официальные приемы Луначарский начал в Зимнем дворце.

Лещенко с подписанными бумагами куда-то уехал по делам наркомата. В это время принесли почту. Она была для того времени довольно большой. Едва Анатолий Васильевич начал ее разбирать, как его вызвали в другую комнату. Уходя, он попросил меня докончить разбор почты. Я занялся этим делом, и, когда он вернулся, у меня все было готово.

– Ну вот, вы выручили, большое спасибо, – сказал он и добавил: – Может быть, вы придете и завтра утром, вы ведь живете почти рядом.

Я пришел. И с тех пор без всякого официального назначения начал секретарствовать у Луначарского: разбирать почту, готовить ответы на письма, вести прием посетителей в Зимнем дворце. Это длилось не меньше двух месяцев. Как-то по дороге в Зимний дворец в машине Анатолий Васильевич сказал: «Товарищ Ивнев, но ведь вы же работаете, надо оформить ваше назначение, иначе бухгалтерия не выпишет вам зарплату». Откровенно говоря, ни о какой зарплате я не думал: жил на литературный заработок и на свою работу у Анатолия Васильевича смотрел как на временную. Мне казалось, что раз чиновники саботируют, то надо помочь Луначарскому хоть чем-то. Призадумавшись, Луначарский добавил: «Это ни на что не похоже. Вы же работаете уже два месяца». И сейчас же, приехав в Зимний дворец, продиктовал отношение в бухгалтерию о выплате мне зарплаты за два месяца. С этого дня я уже официально числился секретарем наркома, ведающим вопросами искусства.

Д. И. Лещенко оставался также его секретарем, но он занимался бумагами, относящимися непосредственно к Наркомпросу.

Только что созданное Советское правительство в неимоверно трудных условиях, под вой и улюлюканье внешних и внутренних врагов, преодолевая бесчисленные препятствия, получив в наследство от царизма и Временного правительства чудовищную разруху, упорно продвигалось к своей цели.

Я не принадлежал ни к числу «знаменитых писателей», ни к числу «видных общественных деятелей». За моей спиной не было никаких политических заслуг перед «большевистским подпольем ».

Когда я сейчас оглядываюсь назад, то прихожу к выводу, что понять Октябрьские события мне помогли любовь к России, страстная вера в то, что спасти ее и повести к счастливому будущему может только партия большевиков. Сильное впечатление произвели на меня выступления и статьи Ленина в «Правде». Прибегая к старому выражению, уже утерявшему свежесть, могу сказать, что Ленин «открыл мне глаза на жизнь».

В декабре 1917 года я решил организовать митинг, который бы способствовал сближению Советской власти и интеллигенции.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.