Квадрат гроссмейстера Карпова

Толя же играл на победу! И что самое интересное: ход, сделанный юным шахматистом, был началом форсированного маневра, ведущего к выигрышу... Так в нашей стране появился самый юный кандидат в мастера...»

Карпов внимательно прочитал эту заметку. Затем уточнил:

- Нет, в тот момент Гратвол не имел уже шансов стать чемпионом области. Автор беспокоится, чтобы читатель не подумал, будто мой тогдашний опекун пошел мне навстречу и умышленно отдал очко. А в остальном все правильно.

Уже в 15 лет он перевыполнил норму мастера спорта, а в 18 - имя Анатолия Карпова было занесено в Книгу почета ЦК ВЛКСМ «За волю к победе и высокое спортивное мастерство, проявленные на чемпионате мира по шахматам среди юношей». Еще через год он стал гроссмейстером. С тех пор Карпов выступил в 15 крупных соревнованиях и везде входил в число победителей или призеров. Им сыграно примерно 600 турнирных партий, проиграно из которых совсем немного, его поражения становятся сенсацией. Сегодня нет любителя шахмат, которому надо подробно рассказывать об этапах этой феерической спортивной карьеры. Он признан и популярен во всем мире. И все-таки...

Хотя он и человек без комплексов, ему приходится защищаться и чуть ли не оправдываться. За что? Многим не по нраву его независимый, кремнистый, трудный характер. Но ведь почти у всех больших спортсменов характер трудный, Карпов то и дело должен, и не только за доской, отстаивать свои взгляды на игру, свой шахматный стиль.

- Не только многие любители, но и некоторые гроссмейстеры не понимают (или не хотят понять) моего подхода к шахматам. Между тем никакой тайны из этого я не делаю. Для меня шахматы - это прежде всего борьба. Поэтому во главу угла я ставлю спортивное начало. Противника необходимо победить, к этой цели я стремлюсь в каждой партии. Иногда меня упрекают в сухости, рационализме. Да, я практичен, и игра моя во многом основана на технике. Я стараюсь играть в «правильные шахматы».

Он никогда или почти никогда не играет на ничью, но обычно не пытается извлечь из позиции больше, чем она позволяет. А некоторые критики принимают этот реалистичный подход за миролюбие.

- Ты позиционный шахматист. Но если надо выбирать между комбинационным путем, на котором тебя ждут большие выгоды, и эндшпилем лишь с небольшими шансами на выигрыш - что предпочтешь?

- Я оценю турнирное положение, Прикину, как себя сегодня чувствую, как работает голова. Наконец, посмотрю, кто сидит напротив меня. И только потом приму решение...

(В моем блокноте сохранились его слова четырехлетней давности про партию из турнира, на котором он впервые выполнил гроссмейстерскую норму: «В той встрече с опытнейшим Г. Борца я разменял коней - любимые фигуры венгра».)

- ... Но если я вижу единственно правильный путь, то иду только по этому пути, кто бы против меня ни сидел.

Так неужели же нет образцов, нет кумиров у этого очень молодого человека?!

- В шахматах идеала быть не может, наверное, потому, что это всегда должен быть образ собирательный. Потому никто из шахматистов не достиг и не сможет достичь идеала. Как своих учителей, я выделяю X. Р. Капабланку и М. М. Ботвинника.

Если кого-нибудь Карпов и напоминает своей манерой игры, так это Капабланку. Книга партий великого кубинца долго оставалась единственным пособием мальчика, уже ставшего кандидатом в мастера; помнится, на юношеских соревнованиях его называли «маленький Капа». Экс-чемпион мира М. Эйве видит лишь одно существенное различие в их манере: «Когда смотришь партии Капабланки, то и дело думаешь: ой, как просто, и я ведь так могу. Партии Карпова ошеломляют своей стратегией, порой кажущейся нелогичной, и только значительно позже выясняешь, что он действовал правильно». Совсем не исключено, однако, что различие это и есть следствие прогресса шахмат и эволюции стиля.

В 1964 году под руководством М. Ботвинника была организована заочная школа для одаренных юных шахматистов. Естественно, зачислили в школу и Карпова. Продолжалась, правда, эта учеба недолго - всего раза четыре приезжал Анатолий на недельные сессии в Москву, - но дала много, и не столько в чисто шахматном плане, сколько в изменении отношения Карпова к игре. Ботвинник внушил ему, что даже при наличии незаурядных способностей без кропотливой работы далеко не пойдешь.

И все же он не желает быть ни Ка-пабланкой, ни Ботвинником - он хочет всегда оставаться Карповым.

- Михаил Таль однажды сказал, что я исповедую шахматный реализм. Вероятно, он прав. Рискованная игра в стиле шахматных мушкетеров нравится любителям острых ощущений, но мне она не по душе.

Карпов, в душе восхищаясь способностью Таля лихо и безрассудно атаковать, тем не менее «доволен своей рассудительностью». Наблюдая за его игрой, не можешь отделаться от ощущения, будто все фигуры сцеплены невидимыми нитями. Сеть эта двигается неторопливо, понемножечку накрывая неприятельские клетки и в то же время удивительным образом не уступая свои. Он обладает редчайшим умением первым вступить на только что разминированное поле.

И при всем этом Карпов блестяще считает варианты. В его багаже немало очков, добытых чисто тактическим оружием. Сколько красивых побед одержал он на Всемирной Олимпиаде 1972 года в Югославии! Его партия с многочисленными жертвами против аргентинца М. Кинтероса признана лучшей на межзональном турнире в Ленинграде. Самыми интересными (и опять же - красивыми!) в претендентских матчах справедливо считаются победы Карпова. Парадоксально, не правда ли? Да, но только на первый взгляд.

- Потрясающее впечатление произвела на меня концовка девятой партии матча Карпов - Спасский, - восхищается Таль. - Когда шахматист находит единственный ход (все остальные ходы проигрывают) - ему ставят два восклицательных знака. Это вполне понятно: заслужил. Но как оценить, когда шахматист из многих, хороших продолжений выбирает такое, после которого сразу становится очевидно: оно, именно оно, выигрывает! Мы в пресс-бюро смотрим за Спасского возможную жертву пешки, доказываем, доказываем, что она недостаточна и что, преодолев трудности, белые все же должны победить, а Карпов делает ход, после которого и жертвы-то никакой нет и вообще у черных ничего нет. И вопросов больше нет. Окончание этой партии производит совершенно неизгладимое впечатление. Меня в общем-то удивить довольно трудно. Но Толя сделал это, затратив на десять или восемь прекрасных заключительных ходов минут этак пять... У этого шахматиста практически нет уязвимых мест.