- Да нет, перебивает он, насчет, пионерских лагерей.
- А - а. А вы, товарищ Соловей, дали мне какое - нибудь руководство?
- Сейчас дам, - говорит. Полез в стол, покопался.
- На, на первый случай пока.
Взял книжку и ушел. Дома ее прочитал и решил действовать, как в книжке написано.
В среду велел я всем явиться в полной походной форме. Оглядел я всех - чего - то не хватает. Вспомнил: по книжке кухня должна быть сзади. Я спрашиваю:
- А где же кухня?
- Нету - говорят.
- Негу, - ну, ладно: мы там ее устроим.
И велел я пяти пионерам по пятку кирпичей на всякий случай прихватить.
Идем. Жара. Барабанщик хотел было дробь затрещать: да я не дал - треснул ему, для смеху, по затылку.
Заплакал, дурак.
- Чего, говорю, ревешь: побывал бы на фронте - сразу б пуля бок тебе пробила.
К вечеру верст двадцать отмахали, хотя в книжке было сказано, что можно переходы и по сорок делать.
- Ладно, думаю, дня через три и сорок сделаем, - это тренировка пока.
Пять человек, сообщают, заболели. От кирпичей.
- Животы очень болят, - говорят, - надорвались, видно.
- Бросьте, брехать, отвечаю, с пяти кирпичей - и надорвались, а если наложить на вас всю тяжесть революции? Да это так, просто: - коллективное расстройство желудка.
Из нашей аптечки дал им по стакану касторки. Ну и успокоились.
Наконец присели и закусили. Ночь холодная выпала - да мне кабы - что: тот самый Петька Лялин шинель мою нес, укрылся я ею и лег. А пионеры костер развели, замерзли, трясутся и для развлечения беседы у костра завели.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.