Вот, говорят, дети - они цветы жизни. Покорно благодарю: а я вот их ненавижу. И знаю за что: я сам в детстве ребенком был. Купил мне отец первый раз в жизни лакированные сапожки, а я пошел на угол и променял их лавочнику Степану за две ириски. А вы говорите - дети.
У меня, стаж, можно сказать, шестилетний, а меня к пионерам работать приставили. Да и не Губком, а Зямка Соловей. Он критиком в газете был, а потом в секретари выбился.
- Ты - говорит, парень рабочий, сразу нюхом попадешь в курс дет - движения.
Я сопротивлялся, но напрасно. Ладно, говорю, черт с тобой: даешь...
Пришел я в отряд: барабан гремит, пионеры орут, фу, думаю, чертовщина, - погладил одну девочку по голове, спрашиваю:
- Как тебя звать?
- Зина - отвечает она.
- Зина, это оч - чень хорошее имя: ну, Зина, сбегай-ка мне за папиросами.
Побежала.
А барабанщику я велел замолчать и вообще не валять больше дурака, потому у меня с фронта нутро развинченное: звуков не могу переносить.
Привязал я на шею себе красный галстук и приступил к работе.
С чего думаю начать: и велел им, на всякий случай, сыграть в моргалочку.
Прибегает ко мне Зина:
- Так и так, говорит, Петя Лялин не хочет играть, я говорит, радиоприемник устраиваю.
- Позови-ка, говорю я, Петю сюда. Приходит.
- Как это ты, говорю, вожатого не хочешь слушать, заветов Ильича о централизации не знаешь, несчастный, иди играй, а то я тебе твоим приемником стукну по голове, только тебя, суку, и видели...
Работа становилась на ноги. В норму, то есть начала входить.
На другой день Зямка говорит мне:
- Ты насчет лагерей, как там?
- Ничего, отвечаю, хорошо - баб только в лагерях нету - да я и так два года в армии прослужил.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.