Хутора и хуторяне

Первыми сюда пришли геологи. Они облюбовали высокий песчаный берег Оби рядом с Сургутом, четырехсотлетним, в 360 дворов, сибирским селом, промышлявшим до того рыбой, зверем и лесом. Геологи поставили одноэтажные рубленые дома, окружили свои усадьбы огородами и почти ничем не отличались от коренного населения.

Скоро из разведочных скважин ударили нефтяные фонтаны. И следом появились нефтяники, поставившие свой поселок. За ними — энергетики, строители, речники, рыбники, дорожники, мехколонна № 14, специализирующаяся на линиях электропередач, авиаторы. Каждая вновь прибывшая организация становилась застройщиком, и каждая основывала свой «самостийный» поселок, сообразуясь со своим опытом, вкусом, деньгами, нуждами, перспективами, наконец, сообразуясь с тем, что оставил после себя более удачливый предшественник.

Нефтяники, например, начали с «балков», гибрида между сараем и избушной, типичного для первой стадии многих сибирских новостроек. Строили «балки» из местных материалов, что в переводе на доступный пониманию язык означает: изводили окрестную тайгу. Прозвали поселок «таратыновкой» по фамилии ответственного за быт руководителя из нефтегазодобывающего управления. И стоит теперь этот расхристанный «жилмассив» почти в самом центре Сургута, много раз «отмеченный» прессой, много раз разгромленный с трибун, но все такой же уродливый и все такой же неистребимый, каким и подобает быть любому «Шанхаю» и любой «нахаловке». Микрорайон нефтяников уже перешел стадию двухэтажных брусчаток, эпоху пятиэтажного строительства, а «таратыновка» стоит, и ничего ей не делается. Вот уж верно сказано: нет ничего постояннее временного жилья!

Другие застройщики поступали по-своему. Но каждый действовал не лучшим образом.

Когда в 1968 году родился наконец генплан будущего Сургута, многотысячный город уже существовал. С жильем, промышленными предприятиями, базами, дорогами. Что-то функционировало по временной схеме, что-то было сработано капитально. В 1970-м генплан серьезно подкорректировали, город все рос. На будущие его магистрали вылезали не предусмотренные планом объекты, промышленные и гражданские. Только что построенное или даже строящееся обрекалось на слом... Стоящий на великой реке город Сургут оказался отгороженным от нее. Противоречивые интересы поселян мешают обустраиваться согласно современным стандартам. Каждый старается решить свою собственную «сверхзадачу», да тан, чтоб поменьше уплатить, но побольше получить.

В свое время о проблемах заселения Тюменского севера я беседовал с ученым новосибирского Академгородка. Как пример экономической и инженерной грамотности мне привели строительство микрорайона энергетиков в Сургуте. Сначала там провели дренажные работы, построили дороги и все инженерные коммуникации. Потом баржами из Омска привезли комплекты панельных домов, быстро собрали их. С горячей водой и газом здания выросли как грибы. Не вязли в трясине около них грузовики, не месили грязь жильцы. Все было сделано грамотно, по науке.

В Сургуте я проверил: все так и есть. Мне показалось, что новосибирские ученые даже проявили некоторую осторожность в похвалах. В микрорайоне энергетиков есть кафе, магазин, ресторан, детский сад, средняя школа со спортивной площадкой и собственной оранжереей. Около домов великолепный зеленый газон — ну просто футбольное поле. Говорят, дерн для газона специально нарезали в пойме Оби, и он надежно скрыл следы недавней стройки. Приезжие студенты-практиканты для детской площадки соорудили из бетона какие-то замысловатые фигуры. Не знаю, как назвать все эти кубы, пирамиды, трубы, свидетельствую только: здешней ребятне они пришлись по вкусу, и лазит она по ним с удовольствием.

Короче: не микрорайон — доморощенный образец для подражания.

И все-таки чем больше ходил я по этому сургутскому оазису, тем больше убеждался: да ведь это все тот же «хутор». Современный, грамотно и со вкусом построенный, а «хутор». И спланирован по всем правилам хуторской стратегии: все основное — внутри, второстепенное — на окраинах, по периферии. И психология все та же собственническая: хоть маленькое, да свое.

Прикинули мы с Семеном Владимировичем Белецким, «ляжет» ли поселок энергетиков в план будущего года. И получилось: не ляжет. Бойлерная, которая снабжает сейчас микрорайон горячей водой, вылезет в будущем Сургуте на одну из главных улиц города. И школьная оранжерея туда же. Придется ломать. Зато магазины, кафе, ресторан, которые можно было бы объединить в единый нарядный блок, украшение улицы, упрятаны сейчас во двор. Опять надо что-то ломать, что-то переделывать, приспосабливать. А что ломать, что переделывать, когда все «с иголочки» и поставлено капитально? Не «таратыновка».

И опять вопрос: откуда» и почему пошли нынешние беды Сургута? Кто первым дал «добро» хуторским инстинктам, что- позволило им в дальнейшем подмять под себя все и вся? Почему даже сегодня, когда все и так уже всем ясно, эти инстинкты продолжают буйствовать, не считаясь ни с какими доводами?

С геологов, первых пришельцев, как говорится, взятки гладки: никто тогда не знал, найдут ли здесь нефть, а уж о городе тем более и мыслей не приходило. Потому и селились, как умели.

Но нефтяники, они-то пришли на перспективное дело, как же они могли такого накуролесить? Главное, тогда уже было понятно, что жить в будущем городе Сургуте придется им, нефтяникам. Коли им огород городить, то им же его и разгораживать. Но то ли опьяненные небывалыми масштабами, то ли скованные узостью ведомственных представлений, они повели свою партию не лучшим образом. Еще в 1964 году нефтяникам советовали взять древнее село Сургут «под свою руку». Иными словами, построить на месте деревянных изб три стодвадцатиквартирных панельных дома и отдать их местному населению. Взамен нефтяники получали для застройки великолепную площадку, облюбованную еще нашими предками: высокий сухой берег, песок, река.

Но нефтяники не поняли своего счастья. Не сумели посмотреть дальше сиюминутных интересов: отдать 360 квартир «чужим» людям, когда свои живут в «балках»? Не к реке пошли — от реки. Тайгу извели. Первыми начали уродовать еще не родившийся город. Ввели государство в лишние расходы, которые нужно считать на миллионы.

И те, кто пришел позже, действовали по тем же ведомственным схемам, довершая и углубляя начатую стихию.

И подумалось: а если бы тогда, в период зарождения города, вместо советов власть употребить, средствами и фондами помочь да проектировщиков сюда толковых снарядить? Потекла бы тогда история Сургута по иному руслу? Наверное, да. Но то ли не хватило твердости, то ли более злободневные проблемы вышли на первый план, а может, не хотелось докучать наставлениями нефтяникам, ходившим в именинниках, а может, причиной было тогдашнее неверие в нефтяное будущее Оби, — во всяком случае, Сургут стал таким, какой он есть.

А что ж местная власть, неужто ей было безразлично будущее отчего края?

Вопрос это особый и сложный, и сталкиваться с ним приходится всюду, где новостройки вторгаются в «медвежьи углы».

Взять тот же Сургут до времен его нефтяного ренессанса. Тайга, болота, могучая река — вот и вся экономическая основа этой типичной сибирской глубинки. Большие, бурные события происходят где-то далеко-далеко, их отголоски только доносятся, почти не меняя сути размеренного течения здешней жизни. И вдруг все завертелось: нашли нефть. И стал Сургут чуть ли не центром мироздания. Катят сюда гонцы из округа, области, из самой Москвы! Из-за моря гости приезжают! Все сулят блестящее будущее: город на двести тридцать тысяч, высотные дома, сверкающие дворцы, сады под стеклянными крышами! Для выросшего в суровой скромности сибиряка все это сон наяву. Истинный патриот своего края, он благоговеет перед людьми, которые этот край прославили, готов отдать им и реку, и землю, и тайгу. Психологически это объяснимо. Убедившись, что эти люди могут в гиблых болотах добывать золото, он верит им беспредельно и во всем другом. Ему и в голову не приходит, что они могут напортачить с будущим городом. А если такая мысль вдруг и явилась, как ее проверить? Ведь весь его градостроительный и архитектурный опыт — 360 рубленых домов. Не густо по нынешним временам.

Ну, а позже, когда Сургут получил статут города, когда был готов его генплан, когда, наконец, в горисполкоме был учрежден пост главного архитектора, по должности призванного осуществлять контроль над застройкой, многое ли изменилось тогда? Увы!