На стендах «Смены» я увидел работы Владимира Канделани — сванское село и кахетинская семья, тбилисская девушка Нана и руставские сталевары, — и вот что вспомнилось мне в те мгновения перед образами Грузии.

В жаркий полдень под высоким куполом, сводящим грани, изломы и линии камня в одно ясное и простое строение, звучал похожий на исповедь рассказ ученого:

— Нас не назовешь рационалистами, мы исключительно эмоциональны, но взгляните, как строги, как благородно сдержанны эти линии, как непререкаемо предопределены эти формы! Это зодчество начисто лишено украшений. Внутреннее убранство Джвари аскетично на первый взгляд, и только вдруг вырываются, вспыхивают краски мозаичной фрески — долго удерживаемый и наконец прорвавшийся сгусток чувств человека, поклоняющегося красоте.

Речь шла о мастере VI века, но ведь не могло же время лишить зоркости памятливых его учеников...

Не знаю, как воцаряются стереотипы. Не раз приходилось слушать рассуждения о том, что грузинское искусство во всех своих формах и образцах — взрыв темперамента, торжество красок, прихотливость линий. А оно в первую очередь сама сдержанность. Глубокая мысль, не изреченная во весь голос, а безмолвно вынесенная на простор напором дум, сильное чувство, долго таимое и оттого еще более неудержимое... В народном хорале, восходящем ввысь многогранником храма, и в творениях зодчества, возносимых, как этот хорал, во фресковых росписях, и даже в народном танце, вихревом, высекающем искры из сердец и металла, но каком же строгом и законченном — в каждом движении, в каждом жесте! — действует этот изначальный закон: с красотой нельзя быть запросто и накоротке, ибо она — красота.

В двухстраничном комментарии к работам молодого художника, экспонировавшимся недавно в редакции «Смены», не проследишь всех истоков и обо всем не скажешь. Отмечу лишь основное, на мой взгляд. Владимиру Канделаки чужда столь модная ныне стилизация, в большинстве своих работ он в хорошем смысле этого слова традиционно академичен, обобщает без упрощений, но и не избегает деталировки. А главное не в технике и не в манере письма, не в моделях и пейзажах — главное в том, что неопровержимо свидетельствует: перед нами современный грузинский художник, наш современник, осваивающий творческую традицию в самой прямой и неразрывной связи с содержанием, направлением, ритмами сегодняшнего дня. Да, он пишет сванские башни и хевсурские праздники, но он пишет и прокатный цех, и комбайн на горном склоне, и групповой портрет молодежной рабочей бригады, и сельских парней на празднике урожая. И в том, как отображает он типажи и события повседневности, видишь характерную для многих поколений грузинских художников внешнюю строгость и сдержанность при почти физически ощущаемом нами внутреннем напоре мысли и чувств.

С чем бы это сравнить? Вот идешь ущельем, и оно долго держит тебя, сбивает дыхание, лишает сил, но ты все идешь, идешь... Наконец, вершина — и какой же мир открылся тебе! Изнутри рвется крик, но радость не выкричишь, она остается в тебе. Но если кто-нибудь взглянет на тебя в этот миг, то в твоем строгом, отрешенном взгляде он увидит счастье, владеющее тобой.

Что осталось сказать? Владимиру Канделаки тридцать лет, он аспирант Тбилисской Академии художеств, участник многих республиканских и всесоюзных выставок. Его картины отмечены многими наградами, в том числе и премией республиканской газеты «Молодой коммунист».

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.