Вороний мыс

Михаил Барышев| опубликовано в номере №1050, февраль 1971
  • В закладки
  • Вставить в блог

Повесть

Глава 1

В деревянном чреве мотобота надрывался, чихая дымом, разболтанный мотор. Стенка рулевой рубки натужно вибрировала. Будто в нее, как в больной зуб, впилось сверло бормашины и выгрызало невидимое дупло.

Оторвать лицо от стенки Ленька не мог. Крашеные доски казались ему последней опорой. Ефрейтор Ленька Кобликов плакал, не стесняясь слез и не вытирая их. По-мальчишески всхлипывал, глотал солоноватые струйки и кривил губы. Узкие плечи со смятыми погонами, перечеркнутыми замусоленными лычками, вздрагивали, но дрожь их терялась в надсадной тряске корпуса.

Море без устали гнало тусклые складки мертвой зыби. Волны играючи поднимали одинокий мотобот, на мгновение задерживали его на гребне, словно раздумывая, что делать с деревянной скорлупкой, упорно ползущей по фиорду. И очередной раз скидывали вниз, в провал воды, в шевелящуюся жидкую яму.

Вместе с ботом качался фиорд, качались скалы и небо.

— Заколеешь ведь, парень, — сказал простуженным басом матрос, сидевший на корме возле самодельной трубы, на которой был пристроен тупорылый «максим», уставивший в небо сосок пулеметного дула. — Заколеешь, говорю... Спустись в кубрик, погрейся малость. Здесь ветром насквозь прохватывает, а у тебя на шинели эвон какое окошко...

Ленька поглядел на матроса осоловелыми от качки глазами и попытался прикрыть прореху на боку шинели.

— Не пойду. Душно там и тошнит очень...

— Ну, тогда закури... Обогрейся табачком.

— Я не курю.

— Не поспел, выходит, выучиться, — шумно вздохнул матрос, сбил с головы капюшон брезентового плаща и достал кисет из оленьей замши с нарядными, цветного сукна, прошвами. — Курить еще не умеешь, а тебе такая маета выпала... Эх, жизнь, кузькина перечница...

Он свернул цигарку и, зажав ее в щепоть, как это делают люди, привыкшие быть на ветру, пахнул дымком.

— Второй-то жив?

— Жив... У него крупозное воспаление легких.

— А ты откуда знаешь?

— У меня мама доктором работает... Под Воронежем... Я сам хотел в медицинский поступать... На врача.

— Тогда, конечно, — согласился матрос, — должно быть у тебя понятие. Болезнь — это легче. Пуля враз человека может кончить, а болезнь докторам время дает... Часа три еще нам ходу. Вывернемся в море, пройдем мимо острова — и считай, что дома... Туману хорошо навалило, в самый раз подсыпало. Хоть ночью и пришлось из-за него постоять, зато теперь идем, как у бога за пазухой... На прошлой неделе нас здесь «юнкерс», зараза, прищучил. На велику силу отвертелись. Разве «максимкой» «юнкерс» осилишь? Что для него эта пукалка?

Матрос хлопнул ладонью по ребристому, в облезлой краске кожуху пулемета — единственной защиты старенького рыбацкого мотобота, вот уже три года носившего нелегкую службу под военным номером.

— Рулевого, Петра Игумнова, тогда у нас убило... Корму исклевали очередями... живого места нет, а меня не царапнуло... Поди знай, как иной раз бывает... Восьмой уж я на боте пулеметчик. Туман — это хорошо...

Лохматым шерстяным одеялом туман укутывал фиорд от берега до берега. Лишь у выхода в океан, у высокого мыса, к которому направлялся мотобот, тугой морской ветер разгонял дымчатые хвосты. Теребил их, мял, разрывал на клоки и отбивал от воды вверх, где они сливались с низкими, набухающими дождем облаками.

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 10-м номере читайте об одном из самых популярных исполнителей первой половины XX века Александре Николаевиче Вертинском, о  трагической судьбе  Анны Гавриловны Бестужевой-Рюминой - блестящей красавицы двора Елизаветы Петровны,  о жизни и творчестве писателя Лазаря Иосифовича Гинзбурга, которого мы все знаем как Лазаря Лагина, автора «Старика Хоттабыча», новый остросюжетный роман Екатерины Марковой  «Плакальщица» и  многое другое.



Виджет Архива Смены