— Тридцать восемь.

...Значит, тогда ему было пять. А другому человеку тогда уже было сорок один. Цуркан: «Обязательно познакомьтесь с Берковичем. Какой это человек! И как он любит детей!» Пакало, директор училища: «Если бы можно было передать другим доброту Берковича, его отношение к людям и делу!»

Он врач, педагог, им переведена на молдавский язык «Педагогическая поэма». В училище, в котором он преподавал детские болезни и анатомию, уже преподают его бывшие ученики. Он здесь частый и желанный гость («Я не могу не приезжать сюда... Видели бы вы, в какой хате было училище в сорок шестом! Крыша, зеленая от мха, протекала; в классах — тазы. Я рассказываю про гигиену, а вода — кап-кап. А сейчас? Это же дворец!»).

Долгие годы прожил он в бессарабской деревне. Был педагогом — стал врачом, детским врачом. «По детской смертности — 34 процента — Бессарабия занимала второе, после Египта, место в мире. Сейчас у нас допустимой нормой считается один процент. Если два, с врачей голову снимают! Врачей не было, сестер не было — дети умирали, а вы спрашиваете, почему учитель стал врачом!»

Ему был тогда 41 год, и он, конечно же, помнит.

— В 1937 году в Бессарабии было сто тысяч сыпнотифозных. Лечили? Конечно, лечили. У генерал-губернатора Бессарабии не было врачей, и он послал вместо них в села жандармов и войска. Он дал приказ не выпускать никого из села и чтобы все мылись в банях. Он знал медицину, генерал-губернатор. Он знал, что тиф из-за вшей. Он только не знал бессарабскую деревню. Было мало бань, и была пословица: «Только у мертвых нет вшей».

Около Бендер на Днестре есть село Копанка. Там собирали огромные урожаи лучших в Европе яблок. Наверное, поэтому румынские журналисты решили назвать свою книгу про Копанку «Румынской Калифорнией». Когда они приехали в эту Калифорнию, они увидели людей, умирающих от голода, больных сифилисом, малярией, пеллагрой. Простите, а вы знаете, что такое пеллагра? Не смущайтесь. Об этой болезни ничего не знают даже многие молодые врачи. Не потому, что они хуже врачи, чем мы, старики. Сейчас нет такой болезни. Молодые могут знать про нее из учебников. Это была персональная болезнь бедняков, которым из-за того, что они ели одну только кукурузу, не хватало витаминов. Черной кожей называли пеллагру крестьяне. Мучительная болезнь. Часто над селом неслось: «Эй, люди! Ион бросился в колодец!» И люди не удивлялись. Они не знали врачей, но, что такое черная кожа, они знали хорошо...

Теперь вам, наверное, понятно, молодой человек, почему учитель стал врачом?

А Павел Чобану мечтал стать учителем. Но отец Чобану сказал: «Ты должен быть врачом!..» И сын не ослушался. Старый Чобану дожил до того времени, когда его сын стал хирургом, хорошим хирургом, как говорили люди, как писали газеты.

— У меня в детстве часто болело горло, глотать было трудно. Как я сейчас понимаю, это была ангина. Бабка Федора, хотя и была, главным и единственным в селе медиком, вполне могла отправить меня на тот свет. В широко открытый мой рот она всовывала палец и давила миндалины. У моей матери Ефимьи Гавриловны с детских лет болело сердце. Это был — я опять-таки ставлю диагноз задним числом — ревматизм, который сейчас можно было бы вылечить. Еще раньше, когда я был совсем маленький, умерли мой младший брат и моя младшая сестренка. Отчего умерли? А кто это знал и кого интересовало, почему умирали в бессарабских деревнях детишки?..

...Вот такую историю рассказал мне крестьянский сын, который вполне закономерно мог оказаться в числе 34 процентов бессарабских детей, умиравших от болезней без названий, и который тоже вполне закономерно стал хирургом, кандидатом медицинских наук.

Ну, а если бы вы находились на моем месте, уже зная то, что только что узнали, — как бы вы отнеслись к будничным тоном произнесенной фразе: «Наши выпускницы работают в Ленинграде, в Ташкенте, в Красноярске»?

Выслушав меня, Раиса Анатольевна Пакало, которая вот уже восемь лет директорствует в училище, сказала:

— В отношении клятвы Гиппократа вы правы: в таком возрасте уяснить смысл клятвы, понять ее значение не легко. Но ведь они и не дают клятву. А что висит она, нет в том ничего плохого: пусть читают. Ну, а что касается изменений, происшедших в училище, то здесь радуют не только цифры. Да, в сорок пятом в училище было всего 34 учащихся, а сейчас немного меньше полутора тысяч. Но не это главное. В середине пятидесятых годов я была студенткой Кишиневского мединститута. Так вот, сегодняшний мой учащийся немногим уступает студенту пятнадцатилетней давности, а кое в чем и превосходит его. Ну, скажем, в ту пору только единицы из нас почитывали медицинскую периодику. А нынешние учащиеся, хотя в большинстве своем они моложе студентов, регулярно штудируют «Клиническую медицину», «Фельдшера и акушерку», «Медицинскую сестру», «Медицинскую газету», наш республиканский медицинский журнал. От врача в первую очередь требуется знание дела, от медсестры — душевная щедрость; врач указывает, как лечить, а лечит медсестра. Преувеличиваю? В общем-то, да, но незначительно. Зря, скажу я, суховатым словом «медсестра» заменили «сестру милосердия». Человек с милым сердцем — это ведь как тепло, человечно и верно!

Да, проблема доброты, если ее так Можно назвать, одна из важнейших, и решить ее совсем не просто. Тесты на доброту?.. Ну что ж, если таковые кто-нибудь изобретет, мы только скажем спасибо... Но пока нет тестов, пока не можем мы искать добрых учеников, мы должны искать добрых учителей. У добрых, любящих свое дело учителей — у таких, как Чобану и Беркович, — ученики и добры и дело свое любят.

В терапевтическом отделении республиканской клинической больницы работает сестрой Дина Викторовна Ситкова. Всем она взяла — и руки у нее золотые и к больным относится так, будто каждый из них ей сын родной. Так вот, я не раз видела, как девушка наша, возвращаясь с практики, говорит: «Я буду, как Дина Викторовна!» Говорит торжественно — будто клятву Гиппократа дает.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.