Стоит курган в Приманычской степи. Падает на него крестообразная тень парящего орла-степняка. Обжигающий восточный ветер немилосердно треплет сивую полынную челну на вершине. Таким он был всегда, сколько его помнят здешние старожилы. Вечный, он, наверное, ничем не отличается от других курганов, которых много разбросано вдоль Маныча. Только безымянные они все. А этот после революции обрел имя — Огнев курган.

почему так назвали его? Кто он, человек, имя которого носит седой курган?

Попов, бывший матрос легендарного крейсера «Аврора», вспоминает:

— В ту ночь, 25 октября 1917 года, экипаж крейсера занял места по боевой тревоге. Приказ пришел из Петроградского ревкома: быть готовыми поддержать огнем атакующих Зимний дворец красногвардейцев. По сигналу с Петропавловской крепости в 21.00 дать предупредительный выстрел. Стояли мы на Неве, напротив Зимнего. Громада дворца мрачно высилась перед нами в вечерней мгле. Ждали. У носового орудия напряженно застыл Евдоким Огнев, комендор наш. Ему приказал комиссар Белышев сделать выстрел. «Носовое, пли!» — громко прозвучал голос Белышева, едва загорелся сигнал на Петропавловской крепости. Вспышка выстрела осветила лицо Евдокима, фигуры других моряков, красный флаг на флагштоке. Тишина снова сомкнулась над кораблем. Только стали слышны перестук пулеметов да далекое, еле различимое «а-а-а». В полночь Зимний пал. А через несколько недель Огнев ушел с отрядом матросов защищать Советскую власть на суше.

Старые партизаны, красные конники Беликов и Копаненко, проживающие сейчас в хуторе Веселом, Ростовской области, часто навещают друг друга, вспоминают боевую молодость. Помнят они и Евдокима Огнева, лихого командира кавалерийского взвода в отряде Шевкоплясова.

Евдоким Павлович Огнев родился и вырос в станице Великокняжеской. После памятного выстрела Евдоким воевал артиллеристом бронепоезда. Потом во главе небольшого отряда поступил под командование Шевкоплясова.

Это было весной 1918 года...

Разлив Маныча был в полном разгаре. Вода по балке подошла почти к самым огородам. В камышах, на мелководье, терлись сазаны, выметывая икру. Но никто не тревожил их. Жителям Казачьего Хомутца не до того. В хутор вошли белые.

Это случилось на третьей неделе после ухода думенковского отряда на помощь позднеевским дружинникам. Багаевский атаман, прознавший о том, что Думенко увел своих конников к железной дороге, воспользовался случаем и занял хутора Веселый, Жеребков, Казачий Хомутец. У казенного моста белые разъезды наткнулись на сильный заслон Великокняжеского краснопартизанского отряда. Атаманцы отошли, не приняв боя.

Появление белоказаков у Казенного моста не на шутку встревожило командира отряда Шевкоплясова. Он приказал конной группе матроса Евдокима Огнева пробиться в Казачий Хомутец, разузнать все о судьбе думенковцев и, если представится возможным, связаться с ними.

Внезапным ударом Огнев выбил казаков из Жеребкова, прижал их к реке. На время половодья мосты были сняты. Белые в панике бросились к бродам у хутора Дальнего, где, оставив всю свою артиллерию, под прикрытием сильного пулеметного огня стали переходить Маныч вброд. Пулеметный огонь не давал возможности на плечах отступающего противника вырваться на левый берег реки. Тогда Евдоким карьером повел один взвод назад к Жеребкову и там, найдя брод, переправился через Маныч. В конном строю атаковал вражеские пулеметы с тыла. Белые в беспорядке бежали в Веселый. Группа Огнева в 78 сабель и с одним трофейным орудием вступила в хутор Казачий Хомутец.

19 апреля 1918 года в Казачьем Хомутце состоялся митинг. Пришли почти все местные жители, а также посланцы ближайших хуторов. На импровизированную трибуну поднялся высокий матрос в бурке и бескозырке, из-под которой на лоб свисала темно-русая прядь волос. Топорщащиеся усики придавали его лицу веселое выражение. Это был командир красных конников Евдоким Огнев. Он разъяснял крестьянам политику Советской власти. Беднота слушала его восторженно. Но зажиточные хуторяне хмурились, кидая исподлобья косые взгляды. Кто-то прервал оратора злобной репликой:

— А мы не против Советской власти, и доказывать нам, что хрен слаще редьки, тут нечего.

— Земельку-то не вы нам давали, а голытьбу посадить на нее хотите, — поддержал другой. Толпа заволновалась, зашумела, плотнее придвинулась к арбе, на которой стоял Огнев. Партизаны крепче сжали винтовки. Но командир успокаивающе махнул им рукой.

— Да кто вам сказал, что Советы на вашу землю зарятся? Разве Думенко отобрал наделы у кого? Он же тут у вас ставил Советскую власть.

— Так Думенко — земляк наш, мужик свой, а вот что ты запоешь, мы не знаем. Атаманские агитаторы тоже соловьями рассыпались, потом, когда сюда пришли, за плетюганы взялись.

— Советская власть с крестьянами заодно, поймите это, братишки. У трудового народа землю никто не возьмет. Наоборот, защищать будем. А безземельным и коннозаводской хватит. Вон сколько целины кругом-то! Паши в свое удовольствие. Ну, кто желает в отряд записаться?

Таких оказалось много. Некоторые принесли с собой винтовки, до этого надежно спрятанные. Хуторяне дали отряду ездовых, подводы под раненых, фураж. От них же Огнев узнал, что Думенко еще в конце марта выступил в сторону Веселого, больше от него не было никаких вестей.

Отходить к Великокняжеской, имея за спиной, в хуторе Веселом, неразбитые силы белых, Огнев не мог. И он принял решение: атаковать противника. Разведка наткнулась на окопы белых сразу за балкой, версты за две от Казачьего Хомутца, хотя их еще вчера там не было. Огнев стал обстреливать позиции врага из орудия. Вскоре над окопами замаячил белый флаг: противник вызывал на переговоры. Но это был лишь отвлекающий маневр. Еще два дня назад в станицы Манычскую и Багаевсную было послано за подмогой. И пока парламентеры вели переговоры по поводу ультиматума Огнева о немедленной сдаче, в Веселом атаман Мажаров встречал уже подкрепление. Прибывших местные богатеи угощали пышками с медом, а поп благословлял воинство «на подвиг ратный».

Утром около четырехсот белоказаков незаметно зашли от Маныча и повели наступление на Казачий Хомутец. Слишком поздно заметили их разведчики, слишком поздно понял Огнев коварство врага. Только немедленный отход мог спасти отряд от неминуемого разгрома. Но нельзя было бросить обоз и раненых. Евдоким принял бой. Однако силы были слишком неравными. Огнев отдал приказание отходить, а сам с группой красноармейцев остался прикрывать отступление.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.