Разговоры о том, что все уже открыто, не новы. После блестящей работы Ньютона «Математические начала натуральной философии», которая давала свод основных законов движения любых тел; после гениальных исследований Бернулли, Лагранжа, Лапласа, развивавших ньютоновские методы математики; после того, как в 1845 году Урбен Леверье рассчитал траекторию невидимой планеты и указал, в какие моменты в каких точках неба ее надо искать, а через год она была обнаружена именно там, где ее искали, и получила название Нептун; после работ Больцмана, Клаузиуса, Гиббса, подтвердивших, что поведение молекул газа объясняется теми же тремя законами ньютоновской механики, что и движение небесных тел, — после всего этого казалось, что физика — наука сформировавшаяся. Картина мира, стройная и красивая, полностью вырисовалась: частицы и тела движутся по законам Ньютона. Формулы известны. Методика расчета дифференциальных уравнений есть. Все задачи физики решены.

Учитель Макса Планка советовал своему ученику, решившему заниматься физикой: в этой науке все уже сделано — займитесь чем-нибудь другим.

Планк не послушал своего учителя и спустя несколько лет после этой душеспасительной беседы сделал свое знаменитое исследование о квантовом излучении, которое лежит в основе современной физики.

Природа безгранична, ее разнообразие бесконечно, и если учесть, что человек только начинает делать первые, весьма скромные успехи на пути к основным загадкам, то станет ясно, что причин для волнения по поводу того, что все самое главное уже открыто, нет.

Я уже говорил, что, переступая порог лаборатории, впервые входя в великий храм науки, даже если этот храм тесный и не слишком уютный, надо быть готовым ко многому. Дело даже не в том, что вас могут не оценить современники или оклеветать завистники. Наука требует серьезного отношения к ней. Нет, нет, не жертвенного, хотя жертвы тоже иногда нужны, а именно серьезного. Неважно, какой метод работы вам более свойствен: быстрый, с налету или медленный, вдумчивый; неважно, что для вас характерно — отделка исследования до блеска или главное — идея, а все остальное — мелочи.

Гениальный Гаусс, прежде чем опубликовать любую свою работу, обрабатывал ее крайне тщательно, заботясь о краткости изложения, точности языка, изяществе методов. Он не только не торопился с опубликованием своих работ, но оставлял их вылеживаться годами, даже десятками лет, то и дело возвращаясь к ним и доводя до совершенства. Так, исследования по эллиптическим функциям, главные свойства которых он открыл за три десятка лет до Абеля и Якоби, не опубликовывались им в течение всей жизни и увидели свет только шестьдесят лет спустя после его смерти.

А вот другой великий математик, Эйлер, наоборот, на отделку не обращал никакого внимания. Работал, как говорится, без черновиков и публиковал работу так, как она получалась. Полное собрание его сочинений заключает шестьдесят томов. Причем работы над их изданием продолжались в течение восьмидесяти лет после его смерти.

Этот метод работы двух выдающихся ученых, вклад которых в мировую науку оказался не зависящим от их темперамента, полярность отношения к предмету занятий не повлияли на значимость конечного результата. Главное, оба были преданы своей науке, относились к ней серьезно. И того и другого прежде всего характеризует трудолюбие, преданность своей работе, как бы сложна, а порой и нудна она ни была.

Я употребил слово «нудна» не случайно. Иногда, даже лучше сказать часто, приходится выполнять массу нуднейших опытов или выкладок для того, чтобы добраться до сути исследования. В этом смысле очень характерны работы английского ученого, лауреата Нобелевской премии Перутца. Четверть века он потратил на определение во всех атомных деталях структуры молекулы одного белка. Одного-единственного белка! Задача состояла в том, чтобы найти последовательность его структурных элементов. А этих элементов в молекуле, которую изучил Перутц, было 574. Пересчитать 574 элемента и определить, какой из них за каким следует в структуре, которую можно подержать рунами, — это одно, а вот разложить все по полочкам в молекуле, которая в самый совершенный микроскоп еле видна, — это совсем другое. И Перутц справился с задачей. Правда, для этого потребовалось почти двадцать пять лет. Двадцать пять лет вогнать в одну молекулу! Вот так складывается иногда научная жизнь ученого.

Но это еще не все. Полжизни отдано одной молекуле, проделан титанический труд, исследование приобрело значимость фундаментального. Проходит несколько десятков лет, и от всех стараний остается только одно упоминание в хронологической таблице истории данного узкого направления в науке. Виктор Гюго говорил: «Продвигаясь вперед, наука непрестанно перечеркивает саму себя».

Сколько живет любой самый гениальный научный труд? Пятьдесят лет. Не больше. Полстолетия — и любое произведение ученого растворяется в работах его последователей. Оно оплодотворяет своими идеями поиски других, полностью усваивается ими, а само превращается в музейную ценность. Книги самых выдающихся ученых человечества — Ньютона и Эйнштейна, Лейбница и Максвелла сегодня интересуют только историков науки. Сегодняшняя механика — творение Ньютона — по форме уже очень мало напоминает механику, написанную ее автором почти три столетия назад. Вот как время распоряжается творчеством ученого. Вам это подходит? Или, может быть, попробуете свои силы в драматургии, как Эсхил? Его «Семеро против Фив» впервые появились на сцене в 467 году до новой эры и с тех пор не утрачивают ни интересности, ни актуальности. Завидное постоянство!

Кому-то может показаться, что я отпугиваю молодых людей от науки, вместо того чтобы заманивать их в ее райские кущи.

Да, наука стала наиболее уважаемой людьми сферой человеческой деятельности. Да, Тимирязеву на Тверском бульваре в Москве поставлен памятник. Да, Нильс Бор до конца своих дней жил во дворце, расположенном в центре Копенгагена, который по традиции принадлежит самому знаменитому человеку Дании, и даже у самого короля был дворец не лучше. Да, сегодня труд ученого в любой стране оплачивается выше, чем всякий другой труд. Но это не значит, что науку можно превратить в синекуру. Оплачивается именно труд ученого, а не принадлежность человека к кругу ученых. Наука вышла на такие рубежи, что для ее дальнейшего продвижения вперед нужны не только способности и желание, но и упорство, энергия, воля.

Современный исследователь должен обладать многими разнообразными качествами. Петра Леонидовича Капицу, например, так характеризовал один крупнейший ученый: «Неиссякаемое любопытство, помноженное на бесконечную изобретательность». А если кто-то собрался в науку только для того, чтобы не пустовала его большая ложка, то я лично настоятельно рекомендую, пока не поздно, искать приложения своих сил в другой области.

Наука не терпит белоручек. Неважно, над какой проблемой ты работаешь: над новым химическим препаратом для смазки подшипников в условиях Арктики или над постановочным вопросом, глубокая теоретическая разработка которого рассчитана на несколько лет. Неважно, какой аппаратурой ты пользуешься: электронным микроскопом — электронографом, для монтажа которого требуется специальный мостовой кран, или обычной авторучкой и листом бумаги. Важно, что ты работаешь, думаешь, ищешь, творишь. Важно, что ты знаешь, к чему стремишься, и тебя не пугает все то, что приходится испытать почти любому ученому, пока он добьется признания.

Если все мои предупреждения тебя не страшат, а широта возможностей проявить свой талант увлекает, иди к нам, иди в науку.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.