Как пример нравственно-воспитательного воздействия искусства, можно вспомнить очерк Глеба Успенского «Выпрямила!». Герой этого произведения, человек ничтожный, «униженный и оскорбленный», попадает в Париж, в Лувр, и видит знаменитую «Афродиту Милосскую». И образ совершенства, прекрасной женщины неожиданно преображает его – он ощущает, как в нем пробуждается человеческое достоинство, крепнут жизненные силы. Он впервые узнает, что в мире существуют высокие ценности добра, истины и прекрасного.

Возможно, иной читатель возразит: там-то речь шла об Афродите Милосской, признанном, всем известном шедевре, а здесь перед нами всего лишь один из античных мраморов.

Вообразим на минуту, что мы ничего не знаем об античном искусстве, нет ни луврских, ни ватиканских скульптур, ни фризов Парфенона, ни Пергамского алтаря, а до нас от далекого прошлого дошел только вот этот мрамор. Сможем мы по одному этому произведению составить какое-то представление об искусстве той далекой эпохи? Да, сможем. Искусство античности настолько высоко, что и по одному мрамору можно сказать: это искусство было жизнелюбиво, полнокровно, человечно, оно обладало таким высоким совершенством, что почти каждая дошедшая до нас его частица является шедевром. И это верно, будет ли перед нами статуя Афины Паллады, или мелкая пластика, так называемые «танагрские статуэтки», или античная керамика – чернофигурные и краснофигурные вазы и даже античные монеты, потому что подлинно великое искусство прекрасно в большом и в малом.

Греки любили жизнь. Они говорили о здоровом духе в здоровом теле. Их идеалом был прекрасный и совершенный человек. Их боги были теми же людьми, с теми же человеческими страстями, но только во всем превосходящие людей – в красоте, в могуществе, в бессмертии. И, конечно, изображая богиню любви Афродиту, греки видели в ней идеал женской красоты. Она должна быть не просто красива – прекрасна.

Ей две тысячи лет, этой богине, другим античным скульптурам еще больше, но любопытная вещь: мы словно не замечаем этого огромного исторического срока, того, что называется древностью (слово «античный» и означает «древний»), как ощущаем мы ее, глядя, например, на памятники древнеегипетского искусства. То искусство отделено от нас непроходимой гранью тысячелетий.. А это искусство, несмотря на века, неувядаемо, юно, вечно молодо.

Когда-то в средние века знакомство с вновь открытыми памятниками античности произвело великий переворот в искусстве, названный Возрождением. Позже античность была канонизирована и поставлена недосягаемым образцом, которому можно было только подражать. Это был так называемый период классицизма, академизма. Узость классицизма была вскоре преодолена, но величия античности она не поколебала. Можно спорить о гениальности того или иного художника, но перед греческим искусством все споры смолкают. Античность по-прежнему сохраняет для нас «в известном смысле значение нормы и недосягаемого образца», как говорил Маркс.

И сейчас, глядя на античный мрамор, мы думаем о высоком взлете искусства, о запечатленной человеческой красоте, о том великом радостном чувстве жизни, которым обладали греки. Мы вспоминаем слова Маркса о «детстве человечества», которое уже никогда не повторится, о том, что та непосредственность утрачена, но то, что дало это искусство человечеству в его художественном развитии, – неизмеримое, бесценное богатство. Это искусство близко нам, оно учит любить жизнь и радоваться жизни, ценить в ней все совершенное, как высший дар, видеть прекрасное в его живых формах.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.