Ну как здесь было не уверовать в коварную загадочность невесомости! Как удержаться от красивых и грустных слов; человек никогда не привыкнет к невесомости, он может привыкнуть к холоду, перегрузкам, но к невесомости – никогда!

А между тем через несколько полетов голодные черепахи уже без промаха хватали червяков. Собаки же буквально на второй-третьей «горке» переставали нервничать.

Потом на «горки» стал взбираться человек. Некоторым, приблизительно трети испытуемых, невесомость сразу пришлась не по душе. Такие, разумеется, не могли претендовать на космические полеты. Будущие же космонавты, как правило, быстро осваивались с утратой веса. Ошеломляло лишь первое столкновение с невесомостью. «При свободном перемещении в «плавательном . бассейне», – рассказывал П. Попович, – в первой «горке» была некоторая неловкость, напряженность. Во второй уже чувствовал себя лучше, ориентировка и координация движений сохранялась... В последних «горках» перемещение в «плавательном бассейне» доставляло удовольствие». Большой самолет-лаборатория за вылет делает три – шесть «горок», каждая по 20 – 25 секунд. И, как видите, за минуту-другую невесомости человек уже успевает к ней привыкнуть. Поповичу нравилось плавать и крутиться в «бассейне» самолета, а ведь про первую «горку» неутомимый врач Иван Иванович тогда записал: «Николаев сильно побледнел, Попович, напротив, заметно покраснел. Пульс замедлен, дыхание участилось. Затруднение в ориентировке». Выстрелы в цель оказались неудачными. Больше того, космонавты не попадали карандашом в центр нарисованного круга. Но уже через пару полетов появилась адаптация к невесомости: человек привыкал.

Тогда задания были усложнены. Едва самолет взлетел на «горку», перед космонавтом вспыхивала красная лампочка, требовавшая соединить нужные контакты. Или на табло появлялось трехзначное число, которое необходимо было набрать на телефонном диске. После нескольких тренировок задания выполнялись легко и, как казалось космонавтам, быстро. Но приборы показывали другое: реакции были замедленнее и бледнее, чем при больших перегрузках. Значит, невесомость все-таки связывала, тормозила мозг. Человеческий организм бунтовал против утраты столь привычной ему земной гравитации.

Вынесет ли живое существо переход от перегрузок «выведения» к длительной невесомости? Полет Лайки показал всему миру, что может. Однако в невесомости Лайка приходила в себя в три раза дольше, чем на Земле после вращения на центрифуге. Это насторожило: а как после невесомости подействуют перегрузки возвращения? Не окажутся ли они смертельными? Белка и Стрелка и их четвероногие сестры: Мушки, Чернушки, Звездочки – подробно «отвечали» на вопросы врачей. А старый американский попугай презрительно гаркнул в космосе привычную фразу: «Все это бизнес!»

Нет, невесомость не была смертельно опасной. И тогда в космос полетел человек. Все наши космонавты хорошо перенесли полет. Правда, Герману Титову при переходе к невесомости вдруг показалось, что он встал на голову, и некоторое время его мутило. Но после его полета были улучшены тренировки и кое-что изменено в конструкции корабля.

Иервым, кого увидели, приземлившись, Николаев и Попович, был врач, спускавшийся к ним на парашюте. Он спешил по горячим следам исследовать воздействие длительной невесомости. Космонавты чувствовали себя хорошо. Но все же если при взлете у Николаева был пульс 120, то при посадке – 148, у Поповича же – соответственно 110 и 156 и учащенное дыхание. Это объяснялось не только ростом перегрузок.

Вопрос об изнурительном влиянии невесомости по-прежнему тревожит врачей.

На протяжении многих тысяч лет человеческое сердце перекачивало кровь, отяжеленную земным притяжением. Каждый шаг, каждое движение руки были преодолением этой силы. Человек рождался, жил и умирал, каждой клеткой привязанный к земле. Трудно сказать, какими бы мы стали, если б силы земного тяготения вдруг, скажем, возросли.

Группе наших врачей удалось подсмотреть подобную метаморфозу. Новорожденных крысят выращивали на центрифуге. Они ели, резвились – словом, вели обычную крысиную жизнь. Только земная гравитация была увеличена с помощью центрифуги. И что же? Крысы приспособились к новым условиям: они стали меньше в размерах, и соответственно убыстрились все их жизненные процессы.

А что же будет в невесомости? Не «обленится» ли сердце от невесомой крови? Не атрофируются ли мышцы? Не станет ли излишней хитроумная система кроветворных органов? И вообще КТО вылезет из звездолета, вернувшегося из дальних миров? Не подтвердится ли мрачный юмор насчет вялого, спрутоподобного существа, рожденного многолетней невесомостью?

В общем, кратковременные прыжки в невесомость больше не устраивали врачей. Начались поиски длительной имитации невесомости.

Однажды в палате клиники одного института выстроилось штук десять кресел, как две капли воды похожих на кресла «Востока». Подопытные не без любопытства улеглись в новенькие кресла. Несколько часов им было легко и приятно, никому не хотелось размяться или пройтись. К концу дня стремление двигаться отодвинуло все на второй план. Мышцы ныли, тело затекло. Постепенно желание выбраться из кресла стало навязчивым. Подопытные теряли аппетит, впадали в раздражение, а потом в апатию. Организм слабел день ото дня. Вращение на центрифуге показало снижение устойчивости к перегрузкам. Человек хотел двигаться, во что бы то ни ста. ло двигаться, затрачивать мускульные усилия. Вялость жизненных реакций при неподвижности напоминала воздействие невесомости.

Популярен и другой способ, более наглядный. Подводникам хорошо знакомо ощущение «зависания», когда нужны усилия, чтобы спуститься глубже. На определенной глубине человек как бы уравновешивается водой, то есть фактически ничего не весит. Если закрыть глаза и перевернуться, теряется ощущение пространства. Отолитовый аппарат почти полностью выходит из строя.

Из опытов выяснилось: да, невесомость сильно изматывает организм, и те ускорения, которые неизбежны при поправках траектории межпланетного корабля, могут оказаться губительными для космонавта.

И вот конструкторы и врачи поставили совсем уж дерзкую задачу – отделаться от невесомости. Но как? Земной гравитации не будет. Значит, нужна гравитация искусственная. Мысль сначала показалась бредовой. Потом разобрались, что она не только вполне реальна, но и не нова. Еще Циолковский предлагал искусственную гравитацию как средство возвратить чело. веку столь милое ему ощущение «пола» и «потолка».

Пока корабль летит с ускорением, земное притяжение заменяют силы инерции. А потом? Потом, очевидно, придется вращать кабину вокруг оси. Центробежная сила прижмет пилота к креслу, создаст иллюзию «пола», и все разом встанет на свои места. Человеку, оказывается, вполне достаточно ощущать хотя бы треть своего веса. Для этого нужно ускорение всего в 0,3 g. Однако и такое ускорение заставило конструкторов серьезно задуматься. Ведь радиус кабины невелик, значит, разница скоростей по мере удаления от стенок будет все более ощутимой. Ноги космонавта станут значительно тяжелее головы. Идти против вращения будет тяжело. Да и ко всему прочему вращение может вызвать приступ морской болезни, что уж совсем нежелательно. Чтобы устра. нить эти неприятные явления, придется увеличить радиус кабины, то есть намного утяжелить корабль. Это едва ли приемлемый выход.

Ученые стали предлагать другие варианты. Один из них соединял две небольшие кабины металлическим креплением, через которое проходила условная ось вращения. Пробовали представить корабль в виде полой трубы, между стенками которой располагался экипаж. Придумали наконец. обуть звездолетчика в железные ботинки и сделать магнитный пол.

У каждого из этих проектов тут же появлялись сотни своих «но». Трудно сказать, за каким из вариантов окажется будущее. Возможно, это будет нечто принципиально новое, а может. сложнейший сплав самых раз. личных способов. Одно можно сказать довольно определенно: решение найдется. Недаром ведь говорят, что главное в науке – это правильно поставить задачу.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.