А сегодня как раз тринадцатое число. Куда уж сегодня до счастливого промысла!

С левого борта опущен трал и задраены все двери. От носа к корме по палубе шляются волны, и боцман Валентин Кузнецов добирается в кормовую часть проверенным способом. Он выжидает, когда отхлынет волна, и бросается к трапу. Пока палуба захлестнута новой волной, боцман висит на перекладине, задрав ноги в тапочках. Боцман боится промочить ноги, боцман боится получить насморк.

Капитан Павел Иванович спускается в салон. Сейчас консервщик и общественный киномеханик Петя Гайдай покажет нам кинофильм «Девчата». Разглядывать девчат мы будем в двенадцатый раз. В кинопрокате фильмы отправляют на промысловые суда без всякой системы, чуть ли не на вес, и нет там человека, который помогал бы их подбирать. И матрос Григорий Кудинов, общественный библиотекарь, тоже почти на вес берет книги в управлении Тралфлота. И здесь ему никто ничего не советует.

Мы смотрим «Девчат» и пьем чай с клюквенным вареньем, а капитан всерьез озабочен тринадцатым числом. Недобрано еще 50 тонн трески.

— Англичане не выходят в море по понедельникам и тринадцатого. — Капитан нацеживает третью кружку и не обращает внимания на экран. — Вот сегодня тринадцатое. И погода. И рыбы не видать...

Когда на экране все уже подходило к счастливому концу, по левому борту двинулись ваера, и голос вахтенного штурмана привычно пропел; «Готовь лебедку!» И полетели вверх тормашками все приметы насчет тринадцатого числа и унылая задумчивость капитана.

Мы вышли из салона просто так, посмотреть: может, хоть тоннишку подбросит Баренцово море. А по трапам уже тяжело топали сапоги, и Юра Сигов и Саша Тимофеев уже стояли наготове у траловой дуги.

А ваера гудели над планширом, и кулачки на лебедке ходили, как боксерские перчатки чемпиона. И старпом Леня Тумбасов поднял в рубке окошко и стал всматриваться в то место, где кипела голубая вода и было видно, что кошель на этот раз придется делить. Дважды или трижды.

— Отдать ваера со стопора! — скомандовал старпом и потом еще говорил с минуту что-то невыразимо понятное. Просто отводил душу. В море вообще-то кричат больше по традиции. На палубе каждый знает свою работу и свое строго определенное место.

А рыбой уже забиты все ящики по левому борту, и вахта, бродя по колено в рыбе, устанавливает второй стол, потому что самой вахте с таким потоком не справиться. Вызывают подвахту, но и она, видно, не успеет разделать до следующего подъема семь тонн, которые принес кошель. Тогда надевает рукавицы и берет в руки пику помполит Баранов, спускается в каюту и натягивает робу старпом Тумбасов. За рыбоделами стоят все, кроме кочегаров, рулевого и капитана. А капитан прохаживается по рубке и напевает «Здравствуй, милый город, принимай швартовы. Эх, обними покрепче, милая моя». Потом он включает динамик над палубой, и динамик тоже орет что-то очень торжественное.

— Ты посмотри, как работают. Орлы! Других не держу! — кричит капитан. — А ты говоришь: тринадцатое число!

На море сейчас, наверное, баллов семь и волны лезут через борт, а рыбоделы ходят как живые, и рыба, вырываясь из рук раздельщиков, осклизло носится по доске. Мраморная пена идет вровень с планширом и перехлестывает через него, унося через люки в борту кровь и внутренности. Чайки с суматошным криком пикируют вдоль борта и, равнодушно-сытые, снова поднимаются вверх пологими спиралями. На судно вдруг опускается туман, и сквозь его зеленовато-розовый сумрак со всех сторон к нам пробивается солнце. Как будто мы в аквариуме. От разделанной рыбы, от печени, плавающей в чанах, валит пар. И свежо, как за городом в мартовский воскресный лыжный денек.

— Смотри, как работают, — повторяет капитан. — Вон Сигов, наверное, опять стихи читает.

Я знаю, Юра Сигов любит Багрицкого. Начальник контрольного комсомольского поста по добыче и агитатор, Юра шкерит рыбу и кидает печень в чан.

— Ну, а вот наш первый коммунистический ударник. Медалью награжден, «За трудовое отличие». Первый на флоте предложил соревнование за безаварийную работу. — Капитан весь рейс помалкивал о своих передовиках и вообще о команде: смотри, мол, сам. А теперь, в работе, не удержался, по-мальчишески хвастается каждым. — Ну что, Боря, тип-топ?

— Тип-топ, Павел Иванович, — отвечает, не разгибая спины, Боря Борисов. Спина у Бори Борисова необъятна, как Среднерусская возвышенность, и хлорвиниловая роба создает на ней пересеченный рельеф.

Когда перед отходом Боря шел по причалам, голос опережал его на несколько корабельных корпусов. Боря был обижен на какого-то портового бюрократа. Перед отходом Боря не получил аванса. А раз аванса нет, в район не пойдет, и пусть здесь все горит синим пламенем. Боря клокотал от возмущения.

Зато потом, успокоившись, как вдохновенно говорил Боря о море! Об острове Кильдине, где самое маленькое озеро в мире, и в этом озере четыре слоя воды: пресная, сероводородная, морская и еще бог знает какая... Каким Боря был лириком, каким патриотом своего маленького траулера!

А волны бьют все сильней. Рыбмастер Мудрий поднимается в рубку и расстилает перед капитаном план трюма, где заштрихованы прямоугольники заполненных «чердаков». И когда капитан и рыбмастер, немного поспорив, отходят от стола, выясняется, что экипаж «РТ-190» «Чита» выполнил план добычи.

— Комиссара сюда! — сумасшедше улыбаясь, кричит капитан.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.