– Искра! – сказал Пихтовников.

На мгновение стало совсем тихо, и сквозь эту тишину четко прозвенела рулада жаворонка. Потом метра на полтора над бассейном взметнулся фонтанчик воды, и слух уловил негромкий, но гулкий удар.

Из бассейна подняли матрицу с прижатой к ней деталью. Минуту назад на матрице лежал – я сам это видел – лист сверхпрочной десятимиллиметровой стали. Сейчас лист превратился в деталь, поражающую и своими размерами и повтором всех углублений, бороздок, выпуклостей, ребер, овалов, окружностей, которые передала ей матрица.

– А вы говорите, – улыбнулся Пихтовников, хотя, пораженный священным деянием сил, заключенных в малюсеньком пакетике с аммонитом, я не вымолвил ни слова.

В конце сороковых годов Ростиславу Вячеславовичу Пихтовникову было поручено весьма необычное дело. Ему предстояло предсказать, теоретически обосновав свои предсказания, как год от года должны расти пределы прочности металлов. Эта работа имела колоссальные перспективы. Она прогнозировала и новые конструктивные решения станков, машин, летательных аппаратов, судов, зданий, и расходы металлов, и планы развития металлургии. Здесь мало было обладать даже энциклопедическим запасом знаний. Здесь надо было уметь мечтать; уметь предвидеть, что потребуются металлы – и какие именно – для создания космических кораблей, для самолетов, которые обретут скорость в несколько тысяч километров в час, для атомных энергетических установок. Здесь нужен был смелый теоретический расчет, помноженный на философское осмысление будущего техники. Пихтовников создал таблицу перспективного роста прочности металлов.

В руках конструкторов оказался верный компас. Он позволял решать новые инженерные проблемы. Ведь чем более прочные материалы могли взять инженеры «на вооружение», тем более легкие, экономичные и лучше работающие конструкции можно было ждать от них.

Таблица Пихтовникова привела в восторг специалистов. И, пожалуй, в то время только Ростислав Вячеславович глядел на нее с тревогой и грустью. Для этого у него были веские основания. Он думал о том, как через несколько лет технологи будут обрабатывать сверхпрочные металлы. Резанием? Штамповкой?

Резанием... Но ведь если прочность металлов увеличится, например, вдвое, то мощность станков тоже надо увеличивать не меньше чем в два раза. Кроме того, чтобы обрабатывать сверхпрочные сплавы, нужен инструмент из материала еще большей прочности. Штамповкой... Но даже существующие сейчас семидесятитысячетонные прессы чудовищно громоздки, дороги и сложны в эксплуатации.

Пихтовников понимал, что для обработки металлов нужны принципиально новые технологические процессы, что без этих процессов невозможно развитие новой техники, как, скажем, в авиации невозможно было шагнуть через звуковой барьер, не имея реактивного двигателя.

Думая о возможностях штамповки, о том, что у прессов для обработки новых металлов не хватает сил, он вспомнил о своей давнишней находке в освобожденном от фашистов Харькове. На куске металла была хорошо видна глубокая вмятина, видимо, след, оставленный неразорвавшимся снарядом.

«А что, если для обработки металла использовать силу взрыва?» В самом деле, взрыв – это не что иное, как форма выделения энергии. В кузнечных молотах электрическая или паровая энергия заставляет двигаться «бабу», которая в конце концов деформирует металл, придавая ему нужную форму. Ну, а если «бабой» выстрелить из пушки?

И в институтскую лабораторию привозят противотанковую пушку. Пушка заряжается снарядом-бойком. Закладывается заряд. Выстрел. Боек пробивает лист металла и... оставляет лохматый край разрыва.

Эксперимент сменяется экспериментом. Меняется вес бойка. Меняются величины зарядов. Вновь «бухает» пушка. Но бойки по-прежнему разрывают металл. Кое-кто иронически улыбался: несерьезно браться за исследование края разрыва: и без того очевидна его хрупкая структура. Но Пихтовников снова принимается за опыты. Он ищет силы, которые не дают металлу «втянуться» вслед за бойком.

Сила трения... Так вот где зарыта собака! При ударе бойка именно эта сила удерживает металл, именно она запрещает ему деформироваться. Надо укротить эту силу. Надо найти новую смазку.

И снова бабахнула пушка. Боек ударился в лист, потянул его за собой, потом остановился. Пихтовников вынул боек из изумительно точной по очертаниям выштамповки – она была зеркальным близнецом бойка.

Пушку научили резать металлы очень больших сечений. Научили клепать огромные детали (представьте себе заклепку диаметром в сто миллиметров). У пушки появились многозарядные магазины. А сама она стала как бы матерью различных пушечек, ружей, пистолетов.

Но Пихтовников решил избавиться и от пушки и от бойка, а энергию взрыва сразу превращать в энергию деформации металла. Но как добиться, чтобы сам взрыв обрабатывал металл? Возможно ли это? Да. Если на примитивную матрицу положить лист металла и в воздухе над ним взорвать заряд взрывчатки, можно получить хорошую штамповку. Это в теории, может, даже в практике лаборатории. Однако подобный процесс непригоден для промышленности.

И все же Пихтовникову было ясно, что он на правильном пути. Все четче и четче становились для него контуры принципиально новых технологических процессов. Он считал, экспериментировал – и не получал желаемого результата. Но он упрямец и стоял на своем. Наконец он решил штамповать в... воде. Вода поглотит грохот взрыва. В ней останутся куски оболочки заряда. Она не даст образоваться вмятинам на поверхности изделия.

Во дворе института роют бассейн. Первый опыт. И – удача! Значит, теперь величина штампуемой детали зависит только от величины бассейна да количества взрывчатки, заложенной в заряд.

...Так уж заведено: прежде чем идти к бассейнам, Ростислав Вячеславович обойдет лаборатории, где трудятся его ученики и коллеги. Вот подходит он к установке, созданной Б. А. Черепенниковым. Она удивительно проста. Ее можно применить на любом заводе, где есть природный газ. Ведь газ, если заставить его очень быстро сгорать, создаст ударную волну, которая с громадной силой обрушится на обрабатываемый металл.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.