Наш завтрашний день

Оля спала на животе, сбросив одеяло, повернув голову в нашу сторону. Губы ее были полураскрыты, щека расплющилась на подушке. Рядом лежал проволочный скелет, завернутый в носовой платок. Голубые штанишки на резинках наползли на чулки, а на пятке была дырка, которую мы заметили только сейчас.

— Что такое?! — шепотом повторил шеф.

— Это девочка, — объяснила Лилька.

— Ольга Алексеевна, — уточнил Алик.

— Это Шишкиной дочка, — сказал Кузьменко, — а Шишкина больна. Мистер Сиддер повернулся от кузьменковской установки, балансируя руками, подошел к креслам и наклонился над Олей.

— Очаровательно, — сказал шеф и сел. — За что я люблю своих сотрудников, так это за смелый полет мысли. Они у меня новаторы.

Воцарилась тишина.

— Мой младший ребьеонок, — вдруг сказал мистер Сиддер, — тоже любьит приходит в мой лэйбротори. — Он широко улыбнулся.

Мы почувствовали, что все складывается не так уж плохо, и повеселели.

— А сколько у вас детей? — благодарно спросила Таня.

— Тщетырэ, — сказал мистер Сиддер.

— Наверное, у него жена не работает, — высказалась Лилька. Шеф издал какой-то странный звук и встал.

— Пожалуй, нам лучше перейти в кабинет, — сказал он. — А вообще, если это повторится (мы замерли), укладывайте ее в кабинете. Там диван. А здесь бензол, формалин и вообще черт знает что!

Дня через три я отвезла Олю в детский сад (Шишкиной только-только разрешили вставать). В институт я опоздала. И когда вошла в лабораторию, все повернулись ко мне. Никто не ждал, что я приду с Олей, но все-таки все сразу повернулись от своих столов и уставились на меня. И молча отвернулись.

Я села за свой стол и стала перекладывать инструменты с места на место.

— Кто стащил пинцет? — спросила я. Никто не ответил.

— Мистер Сиддер к нему приглядывался, — сказал Алик. Его никто не поддержал.

— Свинство, — сказала я, радуясь, что можно отвести душу.

В это время тетя Дуся принесла клетку, в ней сидел новый кролик, номер такой-то, породы шиншилла, самка.

— А вот зая, — вздохнула Лилька.