— Нет, книга хороша!

— Я хочу, я даже обязан прожить еще три года,— говорит Островский, волнуясь,— чтобы дать нашему юношеству еще одну-две книги— Врачи не учли материала, из которого сделан большевик. Вот почему я так много работаю, много читаю и учусь. Я буду работать до последнего удара сердца. Для меня качество второй моей книги — дело чести! Я буду работать настойчиво и любовно, вкладывая в нее все, что дали мне пятнадцать лет моей коммунистической жизни!

Тени деревьев протянулись через улицу. Николай просит перенести его в комнату. Поднимаем койку и бережно несем по аллее: он щурится, улыбаясь вечернему солнцу.

Островский говорит о значении книг в его жизни.

— Книги — это чудо! Они учили меня жить... Но я всегда отличал правду от любой намалеванной лжи. Помню, еще совсем подростком читал я роман одного иностранного сочинителя, где рисовались издевательства графа-самодура над своим лакеем. Разозлила Меня эта книга. И вот, когда граф ударил лакея По носу и тот даже уронил поднос, вместо того чтобы лакею униженно улыбнуться и уйти, как было написано у автора, я — от имени обиженного — начал крыть графа по-нашему, по-рабочему — от всего сердца... Получилось это приблизительно так: «И тогда лакей обернулся до этого графа, да как двинет его по сопатке! И не раз, а два, так что у графа аж в очах засветило!» И хотя это звучало не очень изящно, но зато правдиво, как мне хотелось...

До конца своих дней Островский был прикован к постели. Но дух его ие сломлен: он мечтает о поездке в Москву. Врачи опасаются за его жизнь: он может умереть в дороге.

...К осени 1934 года Островский закончил первый том романа «Рожденные бурей», написав в течение одного месяца пять больших глав. Здоровье его ухудшалось с каждым днем, и он спешил с отъездом.

Комсомольцы-железнодорожники переоборудовали для своего любимого писателя купе спального вагона, и в начале зимы Островского с большой предосторожностью повезли в Москву.

В тот вечер шел густой снег. На вокзале собралась большая толпа встречающих: тут были родные н друзья писателя, корреспонденты газет, читатели.

В жарко натопленном купе лежал утомленный дальней дорогой больной писатель. На его лбу сверкали жемчужинки пота. Он слабо ответил мне на пожатие руки. Но в голосе Николая Алексеевича слышалась радость, он был счастлив оттого, что был в Москве, что скоро приступит к своей любимой работе.

— Тут к моим услугам будут все военные и исторические архивы и специалисты-консультанты. Начну трудиться, не откладывая ни одной минуты. Мне надо закончить «Рожденные бурей». Я хочу также успеть написать книгу для детей, а после того — научно-фантастический роман. А затем — продолжение книги «Как закалялась сталь» под заглавием «Счастье Корчагина». Планы у меня большие, хватило б сил...

В Москве Островский работал со своей женой Раисой Порфирьевной и двумя секретарями. Ни одна минута у него не пропадала даром. Он жил интересами всей страны, слушал радио, выписывал четырнадцать газет и тридцать четыре журнала, вел переписку с друзьями, учился в академии и непрерывно работал над своими произведениями.

***

И вот я снова в том доме и в той комнате, где жил и работал Николай Алексеевич. Все здесь знакомо. Все стоит на том же месте, как и при его жизни. Тысячи людей со всех концов земли побывали в этом доме, знакомясь с героической жизнью юноши на коне, солдата гражданской войны, писателя-коммуниста.

Николай Островский говорил:

— Помню, что, кроме личного, у нас есть гораздо больше — это борьба и честь нашей Родины!

Описывая прошлое, участвуя своим творчеством в строительстве сегодняшнего дня, Островский был весь обращен к будущему.

Он любил жизнь. Он любил мечту.

— Мечта для меня — одна из самых чудесных загадок. Я трачу массу энергии и тоже разряжаюсь, как аккумулятор. И вот надо найти источники, которые бы мобилизовали на работу. Моя мечта, даже самая фантастическая, всегда остается жизненной, земной, никогда не мечтаю о невозможном,— так говорил коммунист-писатель Николай Островский.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.