Тучи срезали горы наполовину, тяжело навалились на дорогу, стерли горизонт. Лишь на несколько мгновений ветер рванул небесные хляби, и в просвете между тучами мелькнул тупой, заснеженный затылок Хибин. Мелькнул и скрылся, оставив ощущение снежного безмолвия и нелюдимых цирков, напоминающих лунные кратеры... Там Расвумчорр-плато. Там комсомольская ударная стройка — рудник «Центральный» комбината «Апатит».

Горкомовский «газик» упорно лезет вверх по серпантину Хибин. Тучи слились со снегом — кругом бесплотная белизна, и от этого теряешь ощущение пространства. Шофер, навалившись на баранку руля, цепляется взглядом за каждый знакомый ориентир, потому что ошибиться нельзя. Направо шестисотметровый обрыв, налево скала. Шофер напряженно молчит. А мы вспоминаем все, что слышали о Расвумчорр-плато там, внизу. Все говорили об этом месте с увлечением:

— Смелое инженерное решение. Система добычи предельно проста: взрыв — экскаватор — самосвал — рудоспуск. Пролетев 600 метров по рудоспуску, руда попадает прямо в железнодорожные вагоны. Расвумчорр-плато — наш главный резерв. Он должен обеспечить рудой новую апатито-не-фелиновую обогатительную фабрику, АНОФ-2. Но... Это «но» произносил каждый из собеседников... Но метеорологические условия на Расвумчорр-плато очень суровы: из 365 дней 80 туманных, 188 — метельных, а скорость ветра доходит до 60—80 метров в секунду. И тут же поясняли: во время 12-балльного шторма скорость ветра равна 24 метрам... В таких условиях не работал еще ни один рудник в мире. Поэтому...

В одном большом метеорологическом «но» оказывались «но» поменьше. Вставала проблема работы рудоспусков, снегозащиты, освещения.

— Сейчас будут ворота стройки — два столба и надпись: «Комсомольская ударная». Только надписи сейчас не разберешь,— нарушил молчание шофер.

Бледными тенями мелькнули столбы, и наш «газик» покатил по плато. За стеклами — размытые туманом контуры каких-то строений и машин. Но вот остановка. Над нами уходило ввысь четырехгранное туловище копра.

— С приездом,— усмехнулся шофер.

— Нелегкая у вас работа.

— Мне-то что! Вот ребятам на двадцатипяти-тонках не позавидуешь...

Нам с самого начала здорово повезло. Мы попали на диспетчерское совещание горняков и уже через пятнадцать минут знали все о проходке рудоспусков. Повезло нам еще и потому, что здесь же, на совещании, мы познакомились с ветераном Расвумчоррплато, главным механиком Михаилом Михайловым.

Михаил говорит глуховатым, простуженным голосом. Сам он большой, «выполненный в укрупненном масштабе»: крупные черты лица, крупные, сильные руки, саженьи плечи. Словно с рождения еще задуман был первопроходцем, для борьбы со стихиями на Расвумчорре. Да он и действительно был первым. Поднялся сюда три года назад с десятком комсомольцев. О том времени, когда на все плато был один-единственный домик геологов, продуваемый со всех сторон шквальными ветрами, о десятке отчаянных парней и о самом Михаиле в Хибинах сложена песня:

...Он сидит и грустит неизвестно о чем.

Наш добрейший механик — начальник дорог.

Через час ему биться с плато Расвумчорр.

По дорогам идти впереди тракторов.

Потому что дорога во вьюгу страшна,

И бульдозеру нужно мужское плечо.

Потому что сюда не приходит весна.

На затылок Хибин, на плато Расвумчорр.

Мы пересказываем Михаилу содержание песни — оказывается, сам он ее ни разу не слышал. Михаил усмехается:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.