Утренний город

– Янина!

Большеглазая, светловолосая, она поднимает голову. Наверное, не узнала меня, но встала и подошла ближе. Теперь я понял уже совершенно точно, что это Янина Ластовская,

Первый раз я видел ее на временном бетонно-растворном узле и все допытывался, что заставило ее прийти на стройку разнорабочей после десятилетки. Это было давно. А сейчас я узнаю, что Янина теперь бетонщица в бригаде Добровольского. Очень хотела поступить в профтехшколу, где готовят кадры для будущего завода, но ее не взяли. Рост подвел, маленькая она, а станки высокие. В школу только рослых берут. Ужасно она тогда расстроилась, прямо ревела.

– А чего тебе так хотелось в эту школу-то?

Она смотрит на меня с недоумением.

– Я бы на этом заводе хотела! А то как же – три года его строю, привыкла, а работать кто-то другой будет, да?

– Ну, ты не раскисай. Вырастешь еще – люди до двадцати пяти лет растут.

– А я уж про школу не думаю. Все равно буду здесь работать. Я в политехнический поступила, инженером стану.

Нет, люди не отстают от стройки. Они тоже поднимаются вверх, по своим этажам.

Я спросил Янину о Гребенькове, ведь должна она его знать – такой видный был парень. Да, он здесь, работает сейчас прорабом на главном корпусе, только на этой неделе он в командировке. Витя Гребеньков – прораб! Был плотник, стал бригадиром, а сейчас прораб.

– В общем, все течет, все меняется, – улыбается глазами Янина. – Вот уже первая очередь готовится под сдачу. Запарка страшная. Уже кондиционер монтируют. Прямо на пятки нам наступают.

Окно во всю стену загораживал грузный неуклюжий ящик, отдаленно напоминающий славянский шкаф. Лебедка вздрагивала и скрипела. С пола струйками поднималась бетонная пыль.

– Бисовы литы, эти гензаказчики, – миролюбиво ругался небритый парень, хлопотавший у лебедни. – Нет чтоб совместить монтаж. Понатыкали балок. Развернись тут.

– А ты еще про Чернигов расскажи, – предложил другой, с насмешливым лицом.

Я подошел к лебедке. Небритый парень, оказавшийся бригадиром монтажников Виктором Кудряшовым, тут же начал рассказывать про Чернигов, где такая же стройка, такой же завод, а вот монтаж продуман лучше... Но тут кондиционер крякнул и застыл неподвижно. Очень важная штука, этот кондиционер. В будущем цехе он станет регулировать чистоту, влажность и температуру воздуха.

Парень с насмешливым лицом – Кирилл Всесвятский и здоровяк с роскошной шевелюрой – Василь Мазуров монтировали правую стенку, а Володя Прудников и молчаливый латыш Рихард Анцан полезли наверх. Там, под самым перекрытием, было тесно и неудобно. Володя сострил на этот счет, Кирилл с Василием засмеялись. Кудряшов замотал головой:

– А вот хлопцев таких в Чернигове не было. Были, конечно, хлопцы, хоть нуда были хлопцы, но таких – нет. Бригада будь здоров! Мы ведь сами в бригаду принимаем.

Я слушал Виктора и думал: вот уходят со стройки бетонщики, плотники, каменщики, бульдозеристы, их место занимают электросварщики, сантехники, монтажники, электрики. И все они здесь хозяева, даже тот парень, мой попутчик с университетским значком, приехавший сюда вчера. От каждого из них зависит жизнь этих безмолвных машин и корпусов. И каждый поднимается по своим ступеням жизни вместе с этими корпусами.

– Явление четвертое! – заорал сверху Володька Прудников. – Те же и Геракл.

У колонны стоял щуплый паренек, рыжий, с большими невинными глазами. Это был, как я позже узнал, отменный плут Герка Домашев, окрещенный в бригаде Гераклом. Свободолюбивая душа его кровоточила от суровых мер воспитателей. Он бунтовал, не выходил на работу. Не помогало. Тогда он решился на крайнюю меру – уволился. Как это кончилось, он помнит прекрасно. И Виктор Кудряшов тоже помнит. Прошатавшись недели две, Герка явился поздно вечером к Кудряшову и сказал: