Конечно, в хирургическом кабинете Светлана еще не командир. Здесь распоряжается врач. Без его назначений и предписаний Светлана не может начать лечение больного. Она «под началом», «под наблюдением». От мнения врача зависит, так сказать, ее «карьера», ее доброе или недоброе имя.

Учили ее некоторые, сил не жалели: «Ладить надо... Где промолчать, где поддакнуть, где устраниться. Ты с начальством ладком, и оно тебя не забудет...»

Но Светлана не умела, не хотела «устраняться». И когда она видела, что в коридоре, устало опустив плечи, сидят в долгом ожидании люди с линии – больные, а в кабинете, запершись, щебечет с болтливой знакомой врач, забывший о своих обязанностях и Долге, она не молчала. Она решительно подходила к начальству.

– Что же вы так нехорошо делаете, Фаина Васильевна? Люди-то вон истомились... Не успеете их, приезжих, принять сегодня – на вокзале им придется ночевать, завтрашнего приема ждать. А ведь больные они. Наши больные!

И не успокаивалась, шла к главному врачу Владимиру Петровичу Тимофееву «выправлять положение». Тимофеева она очень уважала. Он был спокойный, справедливый и знающий человек. Жил в том же доме, что и Светлана, и она выросла на его глазах, выровнялась из драчливой, озорной девчушки, «грозы» двора, в волевого, самостоятельного, несмотря на молодость, человека.

Владимир Петрович тоже уважает Светлану. Только на таких началах и должны сосуществовать люди.

«Если бы я иначе поступила, мама мне этого бы не простила...» – сказала как-то вскользь Светлана.

Мама не простила бы... Потом я много раз слышала от нее это присловье. Она повторяла его привычно, не стесняясь кажущейся детскости этих слов и нисколько не кокетничая ею. Просто мать, очевидно, была для нее нравственным мерилом поступков – чужих и своих. Ее одобрение или осуждение значило для Светланы много, очень много.

И мне захотелось посмотреть на ту счастливицу, которую любили и уважали не просто и не только за то, что «это же мама, которая родила, нянчила, варила кашку, купала и шила платьица».

Наступает в жизни каждой дочери и каждого сына день, когда они смотрят на своих родителей не просто глазами самых близких родственников, а глазами судей: они отводят им место в своей жизни, которое, увы, зависит далеко не от того, сколько было им куплено шоколадок, сшито юбочек или сорочек.

Отцы и дети... Вечная лестница бытия. Дети – новый побег зеленого дерева жизни. Совсем новый? Качественно, независимо новый?

Нет, конечно, нет!

Есть люди, которые искренне исповедуют теорию «внезапного», «локального» подвига: мол, вот живешь, живешь, и вдруг бац – ярчайшая звезда неслыханного по смелости и благородству поступка озарит всю твою жизнь и перевернет ее.

Они, этакие, не оценят, как надо, слов Валентины Терешковой, в самые ослепительные минуты жизни и славы вспомнившей мать и назвавшей на всю страну ее имя. Тут не в том дело, что мать грудью кормила, тут речь о том, что человеком сделала.

За подвигом, как и за предательством, стоит не миг, а целая жизнь. И порой не только сыновей или дочерей, но и отцов и матерей.

Мать Светланы Никитиной не может поразить воображение ничем, что модно ныне относить к разряду необыкновенности. Она не летчик-испытатель, она не стоит у синхрофазотрона и даже не знает кибернетики. Она не держит в горке серебряных кубков – призов за спортивные достижения. Да, кстати, и горки-то в их комнате нет. Там вообще очень мало мебели, в скромной квартире, где живет Зинаида Павловна Миронова с двумя дочками-погодками – Светой и Ларисой.

Так в чем же все-таки секрет этой маленькой, худенькой женщины, рано потерявшей мужа, погибшего в борьбе с бендеровскими бандами, прожившей жизнь труженицы в самом прозаическом смысле слова? Чем она «взяла»?

Окончив медицинский техникум, она попадает фельдшером в знаменитый некогда московский детский дом № 1 – тот дом на станции «Правда», который принял в 37-м детей испанских республиканцев.

Смуглый, темпераментный народец... Никто ни слова по-русски... Разломан душ, смяты кружевные занавески, поломаны игрушки, воинственные мальчишки крадут бинты и тряпки «для войны». А в спальнях по ночам жалобные всхлипы. Дети есть дети. Им снится по ночам знойное небо Испании, и темноглазые матери поют им что-то ласковое. Молоденький фельдшер, русская девушка из Подмосковья Зина Миронова старательно учится чужому рокочущему языку. Ей хочется найти с детишками из дальней страны действительно, в прямом смысле слова, «общий язык».

Первые слова, которые она поняла без переводчика, были:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.