— Ну, скажем, решил проявить инициативу. Сделать про запас. Это ведь несложно: подложил лишний лист бумаги, копирку, и все в порядке.
— Что вы, Алексей Алексеич, этого не может быть! У нас же секретные материалы! Каждый чертежник делает только то, что ему поручено. В наряде, на чертеже и на копиях указывается количество экземпляров. Каждый экземпляр нумеруется. Что вы, это невозможно!
Я взял работу Риты Лазенко.
— Так. Значит, раз здесь сказано: «Сделать две копии», — Лазенко и сделала две — одну карандашную, вторую под копирку?
— Ну да.
— И это единственная копия под копирку? То есть первая?
— Да.
— А теперь посмотрите внимательно; вам не кажется, что это не первая, а вторая копия?...
Краска схлынула с Майиных щек.
— Ой!.. — Майя замолчала. Она сжала пальцы. Руки ее дрожали.
— Ну-ну, успокойтесь. Дайте-ка мне три листка бумаги и копирку.
Прослоив листы копиркой, я с нажимом провел несколько линий.
— Смотрите, мужская рука, а вторая копия такая же слабая, как у Лазенко...
Майя смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— Вы ее... вы ее теперь... заберете... то есть, я хотела сказать, арестуете?
— Зачем же? Напротив, Майя, ведите себя с ней, как обычно. Словно ничего не случилось. Надо еще проверять и проверять. А теперь попросите сюда Ксению Васильевну.
Воробьева внимательно сквозь пенсне рассмотрела копии чертежей.
— Какая скверная история, — сказала она. — Что прикажете делать?
— Давать ей копировать только разрозненные детали. Чтобы из них нельзя было составить ничего цельного. Но чтоб обязательно стоял гриф «Совершенно секретно». И точно учитывайте, что именно она копирует. Остальное — наша забота.
— Все сделаем, Алексей Алексеевич. Какая неприятная история!
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.