В стороне от большой дороги

О, если бы это был кто - нибудь другой! Разве можно было втягивать ребят в такое дело? Чуть школьники услышат его неистовый крик, они замрут на месте, разинув рты, удивленные, окаменевшие от неожиданности. Оба, конечно, будут убиты, и вина падет на него. Боже упаси, он не сделает этого!... Внезапно его мозг обожгла новая мысль: дети могут сами увидеть его! Они испугаются, кинутся бежать, и тогда... тогда он ни в чем не будет повинен. Тогда он и сам успеет вскочить и бежать, бежать, петляя и изворачиваясь, до первого укрытия.

Теперь дети были уже совсем близко. Они смотрели прямо туда, где он лежал, и... не замечали его. Их глаза, веселые, рассеянные глаза школяров, видели все: дорогу, большой солнечный мир, - но только не его. Торговец съежился, каждая мышца его тела сжалась и трепетала от напряжения, дыхание стало хриплым. А они шли, все так же дразня друг друга, не произнося ни слова, шаркая маленькими детскими ногами в черных полосатых чулках и высоких ботинках. На вид одному было восемь, а другому десять, может быть, одиннадцать лет. Младший был высок для своих лет, с лицом взрослого, живыми глазами, острым носом, тонкими губами, крепким подбородком. Старший казался более вялым, из - под спутанных русых волос глядели спокойные пустоватые глаза.

Пуля свалила его первого. Она попала ему прямо в сердце; смерть была мгновенной, с лица не успела даже сойти гримаса удивления. Он еще стоял мгновение на ногах, застигнутый смертью, как щелчком фотоаппарата, потом медленно опустился на землю. Младший получил пулю в затылок, в шейные позвонки, она пробила насквозь шею. Это было похоже на внезапный удар хлыстом. Мальчик отпрыгнул в сторону и сел на землю, судорожно поджав маленькие ноги под самый подбородок и разевая рот, как вытащенная из воды рыба. Чуть ли не полчерепа у него отлетело в сторону, но каким - то жестоким чудом нервы не были задеты, и вот он сидел на дороге, неподвижный, парализованный, истекая кровью, с головой, мотающейся на остатках шеи. Он еще пытался что - то сказать, но только прохрипел «ма» и стал клониться назад, пока не стукнулся головой о землю и затих.

Лицо торговца теперь походило на белую маску - так страшно все это было, так неслыханно и неправдоподобно. Ему показалось, что все тело его одеревенело. Его стало тошнить, рвота поднялась к горлу...

- О! - прохрипел он. - О! О! О!...

Он не понимал страшной, гудящей тишины, которая сковала все вокруг него, и не услышал слов сумасшедшего, крикнувшего коротко и резко:

- Предлагаю переговоры о полной сдаче! Выйти с белым флагом!

Он не отвечал. Ни одно слово не могло прорваться сквозь гул, заполнивший его уши. «Я так устал, - подумал он, - я болен». И он снова лег ничком, уткнувшись мокрым лицом в сухой теплый камень; ему хотелось, чтобы тело его разлетелось на куски, как от взрыва, чтобы оно испарилось, перестало существовать.

- Зачем вам терять ваших людей? - донесся голос с той стороны дороги. Голос вдруг заполнил все пространство. - Две минуты на размышление! Потом я скомандую атаку.

Торговец наконец услышал. Он попытался сказать «да», но не в силах был произнести ни звука. Потом повторил несколько раз шепотом: «Да, да, да, да...»

- Я сдаюсь! - закричал он вдруг нелепо высоким голосом. - Сдаюсь, сдаюсь! - Слова путались и цеплялись одно за другое.

- Встать! - ответил помешанный. - Винтовки сложить на землю! Всем, до одного человека!

Сложить перед окопом! Руки поднять вверх! Выходить, держа руки над головой!

Торговец не чувствовал своего тела, оно было пустым, невесомым. Но встать было трудно. Мышцы безвольно висели на костях, а кости казались переломанными. Жизнь словно ушла из него. Но он заставил себя подняться, выпрямиться и так стоял, качаясь на подгибающихся коленях. Чтобы не упасть, он оперся коленями на свой бруствер, на плоский камень.

- Руки держать как следует! - проговорил человек с винтовкой, и торговец поднял бескровные руки как можно выше над головой. Он был жалок и смешон, весь в пыли, с налипшими на лбу и подбородке песком, камешками. Как зачарованный, он смотрел в пустые, мертвые глаза безумца в синем комбинезоне. Осторожно, с ружьем на изготовку выбрался сумасшедший из - за валуна, медленно, шаг за шагом двинулся к середине дороги и там остановился. Это был маленький, коренастый человек средних лет с голубыми бегающими глазами, с румяным неподвижным лицом. Он держался напыщенно, но было в нем и нечто от беспокойной настороженности. Раньше он, видимо, был фермером. Брезентовый шлем, торчавший на его плоском темени, придавал ему нелепый и страшноватый вид.

- Дженкинс, Вильямс, Джонсон и вы, Холл, ко мне! Вы отведете пленных на сборный пункт - и сразу назад. И обязательно принесите расписку!

Человек в шлеме говорил это громко, не спуская колючих глаз с торговца. Потом он повернулся к валуну и хрипло прошептал:

- Они дрались хорошо. Запомните: эти ублюдки вели себя в бою хорошо и задержали наше наступление.

Сумасшедший стоял спиной к торговцу, и тот подумал, что сейчас самый подходящий момент прыгнуть на него и обезоружить. Но он не шевельнулся. Ему хотелось снова улечься на землю, пусть даже его тело растает, рассыплется, исчезнет, как и все, что было вокруг.

- Они вели себя героями в своей армии, - продолжал хрипло шептать безумный. - Я не хочу их убивать. Слышите, вы, Холл, их не надо убивать! Если в расписке не будут перечислены все пленные, вы ответите мне за это. Вы пойдете у меня под суд, вас расстреляют за убийство. Они герои - и все тут!