В столице колонии

Как - то, шутя, его спросили:

- А что, Абдул, пойдешь опять воевать против большевиков, если французы объявят нам войну?

Уяснив вопрос, глаза Абдула засветились гневными огоньками, лицо приняло суровое выражение жестокой решимости. Он отвечал:

- Все мы, бедные арабы, - большевики, нас много, французов мало: мы с нетерпением ждем войны. Но война эта будет не против русских большевиков, а против французов, - наших врагов. Они забирают у нас все, нам они оставляют ровно столько, чтобы мы не умерли с голода.

Мы ждем войны, чтобы нам выдали только оружие. Тогда вы узнаете, что получится. Все это, что вы видите, перейдет немедленно в руки арабов. А французы, если им удастся, пускай спешат в свою Францию на своих пароходах. Мы не пойдем их грабить на родине так, как они пришли грабить нас у себя дома.

Развивал свою мысль, Абдул показывал на полный судов порт, набитые товарами огромнейшие склады на берегу и возвышающиеся громады зданий города.

Днем Абдул старался держаться под веслами близ парохода, на равном расстоянии от берега и трапа. Новенький советский флажок украшал корму его ялика.

Позиция, занимаемая яликом Абдула, лазала возможность видеть издали и с разных сторон советский флажок.

Иногда Абдула окружала толпа яличников, которым хотелось что - нибудь узнать про подлинную жизнь той' далекой страны, которая первой подняла этот замечательный флаг.

Тогда эта маленькая флотилия, с пестрой, оживленной, жестикулирующей тол - пой арабских яличников, представляла собой нечто вроде плавучего митинга.

Абдул с достоинством, высоко подняв голову, рассказывал своим землякам про жизнь и быт русских моряков - большевиков и все, что ему удалось узнать от них про жизнь в СССР.

Однако, такое поведение Абдула, видимо, раздражало французскую портовую полицию, зорко следившую за нашим парс - ходом и за всем, что делалось вокруг него.

Как - то на третий день нашей последней стоянки Абдул поднялся на борт в крайне угнетенном состоянии.

- Что с тобой, Абдул? - окружили его несколько наших.

Абдул неохотно отвел глаза и, злобно сверкнув ими, проговорил:

- Сержант, негодяй французская собака: заставил меня снять советский флаг и обещал выгнать из порта, если я его опять подниму.

Мы его утешали, что не стоит особенно горевать из - за гнусной выходки французского сержанта.

Успокоившись, Абдул снова занял свою позицию. Флажок он положил впереди себя на банке. Теперь он зорко следил за берегом и пароходом. И как только замечал желающих переехать, высоко поднимал за штык флажок и махал им несколько раз, чтобы его увидели.

Через сутки мы отдали концы и отошли от алжирского берега. Рабочие и яличники - арабы махали нам шапками на прощанье.

Абдул на своем ялике отплыл впереди других. Стоя во весь рост, он поднял советский флажок и красноречиво провел им от кормы ялика и в направлении города.