Трудное лето Ташкента

— А где тут москвичи расположились?

— А мы и сами еще ничего не знаем, там где-то...

Вечер. Ого, это уже не рядки палаток, а целый палаточный город. Вот и транспарант, снятый на память с первого строительного поезда: «Москва — Ташкенту». Транспарант теперь лежит рядом с грудой какого-то электротехнического фарфора.

А над всем палаточным городком, над его урючными и вишневыми деревьями динамики разносят поэзию. Так сказать, Ташкент — Москве, бригада ташкентских поэтов в гостях у московских строителей. Те густо сидят на земле, на вынесенных табуретках, на приступочках, которые есть и у палаток. День был жаркий. Вечер хороший. Внимательно смотрят москвичи на человека, который чуть глуховато и все же гортанно читает свои стихи. Чем трогают приезжего, не знающего по-узбекски, неясные, неспешные созвучия?..

Молодой поэт Николай Лукьянов читает на языке, который хорошо знаком слушателям:

Ташкент похож сейчас на Рим,

Сюда — пути со всех сторон.

Но мы, ташкентцы, говорим:

Ташкент похож на Вавилон!

И это верно.

В нашем городе,

Во всех ташкентских уголках

Перемешались даже говоры,

Не говоря о языках...

Москвичи посмеиваются — и правда! Перешагнешь через развалившийся дувал, десять минут ходу — и ты у украинцев. Кругом говорят по-украински, в столовке — борщ по-украински, в киоске — киевские газеты. Сверни немного вбок — палатки строителей из Киргизии. Где-то дальше, говорят, армяне, литовцы, белорусы, кого только нет. И впрямь Вавилон, только все понимают друг друга. Киевляне говорят: «Пока то да се, свой бетон не пришел, мы договорились с ташкентцами — получили у них. Сделали монолитную основу, ладно: теперь плиты нужны. Наши еще где-то едут, а у москвичей пока лежат без дела. Взяли у них в долг! Теперь глядите: наши 80-квартирные дома во как двинулись к небу! Обязались сдать к ноябрьским, а если так дело пойдет, — сдадим в сентябре».

Москвичи говорят: «Вроде бы все предусмотрели, а женской нации не хватает. Зато у украинцев много. Берем на вооружение смекалку: строим танцплощадку, пленки у нас отличные...»

Старый дед Рукси Эгамбердиев говорит: «Домов много будет — цветов много надо, красивые цветы, деревья садить надо, без деревьев плохо будет...»

Молодые маляры из Днепропетровска Мила и Саша говорят: «У нас желающих поехать было очень много. Выбирали. Мы всяких ужасов ждали: развалины, змеи, скорпионы... Теперь даже разочарование. Конечно, мы приехали и будем работать, а чувств у нас никаких особых вроде бы нет... Видите, вам даже неинтересно с нами разговаривать...»

Геодезист Володя Соболев говорит: «Мы в Москве в самом городе работали. Конечно, волновались поначалу: от удобств отрываемся. Но ничего. В воскресенье ездили купаться на Ташкентское море. Намечаем экскурсию в горы. В эпицентре? Нет, в эпицентре мы не были. Разрушений практически и не видели...»

А на стройплощадке самосвалы рычат, московские — красно-желтые, на украинских Богдан Хмельницкий на коме нарисован, экспедитор Бойцова Валя в маечке голубенькой кричит: «Витя! Накладные давай!» — флаги, молнии, транспаранты, колхоз имени С. Рахилова кислым, пресным молоком торгует, ай спасибо — в самое пекло молочко холодненькое, а у киргизов подъемный кран весь красного цвета, а на бетонной плите кто-то лихо так написал: «Привет от Одессы!» — и никаким землетрясением тут, в Чиланзаре, и не пахнет, и так это похоже на обычную стройку, каких множество по всей стране, что поневоле как-то забываешь, что необыкновенная она, а вечером — волейбол, танцы... Дело молодое!