И с тех пор, пока у пирса баржа с грузом, такелажники не ложатся спать.

Темно. Не угадать, где земля, где река. Лишь в луче прожектора огненно светится ажурная стрела крана и внизу видны края баржи, изрытая колесами площадка пирса, борт грузовика.

Стрела похожа на рыжую стальную птицу. Высокий человек в армейских сапогах подает знак — она поворачивает шею и опускает из клюва стропы. Поймав их, человек и двое с ним туго стягивают пачку деревянных блоков. И вновь стрела послушно следует коротким, легким взмахам рукавицы. Блоки плывут в воздухе, повисают, раскачиваясь, над грузовиком. Человек на барже пристально следит, как пачку подцепили багром, опускают, и, перескочив на машину, вместе с другими тяжело навалясь плечом, заставляет блоки встать на место...

Из спокойной сосредоточенности, из необходимости каждого движения и рождается ритм. Ритм, который, как дирижер оркестру, задает высокий человек в армейских сапогах, и ему легко подчиняются и люди и машины.

Этот человек — бригадир Стас Мещеряков.

О своей бригаде Стас говорит ласково: «Наши тык-мык-лажнички». Ребят в нее он подбирал сам еще в Москве, едва стало известно, что в Игриме нужны такелажники. Человек шестьдесят ходили за ним по пятам, он записывал всех и объяснял, что нужно двадцать. Потом о каждом расспрашивал в группах, справлялся на кафедре физкультуры. С ними провели специальные занятия. Экзамен на такелажника выдержали все. И нужно ли удивляться, что бригада сразу задала тон всему отряду?

Не повезло отряду москвичей с комиссаром: тот долго болел, потом уезжал в командировку. Впрочем, нет, отряду повезло с комиссаром: никто не выбирал и не назначал Станислава Мещерякова на эту должность, его просто признали комиссаром — и все. Видимо, почувствовали, что по природе своей он комиссар. И Стас был им, был с первого и до последнего дня.

Вместе со всеми работал, уставал, ел, спал, смеялся и пел песни. Может быть, чуточку меньше спал, может быть, чуточку больше других приглядывался к каждому из ста пятидесяти в отряде, подолгу засиживаясь вечерами то в одной, то в другой палатке.

Под его руководством головной отряд строит лагерь. Приезжают ребята. Первые дни десятки проблем, трудности, неурядицы. Стас все берет на себя. Недели две спустя снова на месяц уезжает командир. Мещеряков остается заместителем, собирает и проводит то самое совещание с представителями игримских организаций, приводит группу студентов-коммунистов на партийное собрание управления и выступает против всех, кто срывает работу.

И само собой получается, что с каждой заботой бегут к нему. В бригаде лодырь объявился, первокурсник с перепугу собрался в Москву — зовут Стаса.

...Стас недавно пришел в институт, был не слишком известен на факультете. Но когда через месяц после Игрима на комсомольском собрании кто-то назвал имя Мещерякова в числе кандидатов в состав факультетского бюро, в зале раздались аплодисменты.

Из Игрима я улетала на вертолете. Он поднялся с небольшой поляны, низко-низко пошел над поселком... И тут я увидела всю стройку сразу: одна, другая, третья площадки, вырубленные в тайге. На них дома, ярко, тепло светится свежее дерево — самые большие здания Игрима; их много, они раздвинули границы поселка.

Впрочем, о том, что сделал московский строительный отряд, лучше скажет отчет:

«Силами отряда сданы в эксплуатацию два овощехранилища на 400 тонн, склад промпродтоваров на 650 тонн, материально-технический склад, столярно-плотницкий цех... Всего студентами сооружался 21 объект. Объекты приняты в эксплуатацию с оценкой «хорошо». Отрядом освоено строймонтажных работ на сумму 223 тысячи рублей. Такелажниками отряда разгружено 1,3 тысячи тонн стройматериалов ».

Много придется ходить по земле этим ребятам, много видеть краев и встречать людей. Но сколько бы ни прошло лет, слово «Игрим» останется для них паролем. Потому что именно здесь впервые проверялись характеры «на прочность». Здесь прошли студенты отличную школу — и не только плотницкого ремесла: в долгой и нелегкой борьбе за организацию работ, за материалы учились они самостоятельности, большой, государственной ответственности за свое дело.

И верно сказал Женя Устинов: «Стоило ехать за тридевять земель, чтобы так узнать друга».

...И вновь ребята в Москве. Вновь встречают утро не с топором, а с конспектом. А далеко-далеко отсюда остались стоять ими выстроенные дома — их первый добрый след на земле.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.