– Статус памятника сейчас ничего не значит, государство забот о них не проявляет, дотаций нет, – признался Пальчиков. – В городах Германии, например, этим занимаются уже сто лет, каждое дерево пронумеровано.

Еще одна напасть, по его словам, – доморощенные арбористы. В США так называют сертифицированных древесных хирургов. У нас же спиливанием засохших и больных ветвей занимаются промышленные альпинисты, мало что смыслящие в дендрологии. Из 15 альпинистов может выйти один толковый арборист, что случается нечасто.

Специалистов более широкого профиля называют лесопатологами – они умеют не только резать по сухому, но и обладают бесценными знаниями о насекомых-листогрызах и прочих вредителях, о болезнях и вообще о любых бедах, которые приключаются с растениями.

Отчасти в этом есть и заслуга Пальчикова. Уже три года Университет леса выпускает «городских лесников» по специальности «Технология ухода за деревьями в урбанизированной среде».

Конечно же, мы не можем не спросить у преподавателя: что может спасти старинные растения? Что надо сделать, чтобы доверчивые горожане еще долгие годы искали на коре резкую отметку ногтей Пушкина и горячо прижимали друг друга к 600-летним стволам? Неужели деревьям действительно поможет только покой?

Оказывается, нет, не только. Главным образом, по словам Пальчикова, должна помочь программа «Деревья – памятники живой природы», которую запустят осенью под эгидой Совета Федерации. После этого, считает он, власти Москвы и других регионов не смогут отвертеться от постоянной заботы о реликтовых и ценных деревьях. Денег это отнимет совсем немного: одно обследование стоит от двух до пяти тысяч рублей, лечение – от трех до двадцати, а дальнейший уход – где-то около четырех тысяч рублей в год. С точки зрения деревьев, родившихся при Петре, – сумма смехотворная.