Рубеж Тимошеко

– Какой осколок, где?

– Да вон, в дереве, вы же за него еще рукавом зацепились.

Я встал, подошел к дереву и погладил его ствол рукой, отыскивая тот самый «сучок». Холодная, зазубренная сталь обожгла ладонь. Судя по размерам, осколок был от тяжелого снаряда или авиабомбы. И кто знает – не встань на его пути заслон, чью жизнь оборвал бы этот кусок железа. И вот уже тридцать с лишним лет живет он в дереве, уродуя его ствол страшной смертельной памятью.

Наш разговор прервал связной.

– Тимошенко, к командиру взвода.

Парень, который рассказывал об отце, встал и, оправив маскхалат, пошел к машине взводного.

Так я познакомился с Владимиром Тимошенко, командиром отличного мотострелкового отделения, секретарем ротной комсомольской организации, избранным накануне учений делегатом на XVIII съезд ВЛКСМ. Познакомился я и с его ребятами, гвардейским экипажем боевой машины – механиком-водителем Александром Черниковым, Александром Федоровым, стрелком Полетом Алиевым, наводчиком-оператором Игорем Прохоровым и другими. А познакомившись, я решил не расставаться с ними и пройти вместе с отделением этот бой от начала и до конца.

Если полк Борискина был бронированным кулаком атакующих, то рота Губина явилась его острием и должна была при поддержке танков ворваться на позиции «южных» первой.

...Обработав передний край обороны «южных», авиация и артиллерия перенесли огонь в ее глубину. Все это время мы, прижавшись друг к другу плечами, ощущали, как дрожит земля от артиллерийской канонады. Над нашими головами взвивались огненные стрелы реактивных снарядов, уходивших туда, где оранжевыми дымами обозначалась линия обороны «южных». Низко над лесом проносились боевые вертолеты, расстреливая ракетами невидимые нам цели; откуда-то из-за наших спин тяжело ухали самоходные артиллерийские установки.

Наконец, сигнал для нас – три красные ракеты. И сразу же лес взревел сотнями моторов. Это был короткий, пожалуй, самый короткий бросок за день, всего два-три километра: слишком близко были первые траншеи «южных». И никто – ни Тимошенко, ни Черников, ни Прохоров – не проронил ни одного слова за те несколько минут, что мы, взлетая на пригорках, неслись по заснеженному бесконечному полю. Наверное, слишком многое было у нас впереди, и надо было просто собраться, сжаться, приготовить себя к предстоящему.

От резкого торможения нас по инерции бросило вперед. Первым выскочил из БМП Тимошенко, следом за ним из задних дверей – остальные. И вот уже вся рота во главе с Губиным, рассыпавшись цепью по полю, атакует траншеи «южных». И каждый, действуя, казалось бы, самостоятельно, в то же время оставался боевой единицей военного строя. Нам с Черниковым из машины были видны только белые пятна маскхалатов и отблески автоматных очередей. Десять шагов – очередь, еще десять шагов – очередь... Все не так просто, как кажется; надо суметь на ходу выбрать позицию для стрельбы, держать дыхание; еще нельзя отставать от танков и нарушать дистанцию между собой и товарищами.

И вот последний рывок цепи, короткое яростное «ура», яркие вспышки ручных гранат, которые завершают схватку. «Южные» отброшены, первая линия их обороны взята. Черников посылает машину вперед, к траншеям, где, еще не отдышавшись от почти километрового марш-броска, стоят его товарищи. И, не теряя ни секунды, полк, теперь уже на БМП, начинает преследование отходящих подразделений «южных».

«Северные» были остановлены в том месте, где поле по обе стороны обступал густой старый лес. Подойдя к узкому проходу, соединяющему одно поле с другим, тяжелые боевые машины, теперь уже лишенные пространства для маневра, вынуждены были снизить скорость. Вот здесь-то «южные» и бросили нам навстречу свой танковый резерв. Десятки танков, внезапно показавшись на склоне высоты, преградили путь атакующим подразделениям. Лавина столкнулась с лавиной.

– «Кактус-10», твои цели правее обгоревшего дерева!

– Вас понял, – отвечает Тимошенко.

И теперь уже он – Прохорову:

– Орудие к бою, стрельба боевыми. – И добавляет: – Игорь, только спокойно.

– Есть спокойно.

Лязгает затвор орудия, заглатывающего снаряд. Мне снизу видно только подбородок Прохорова, приникшего к видоискателю и бормочущего что-то самому себе.

Вдруг Черников резко берет влево и, пролетев метров десять, с ходу зарывает машину в глубокий сугроб так, что она оказывается в снегу почти по самое основание башни. Все правильно, здесь, в сугробе, нас почти незаметно. «Хорошо, Саша, – кричит ему Тимошенко, – то, что надо».