Рождение огня

Пришло лето. Погоды стояли сухие, теплые. Не зря, видимо, за Оренбургом слава рекордсмена по числу солнечных дней в году. Слава эта пришлась кстати, надо сказать. Ненастье не прервало бы работы, но сроки могли бы и «полететь». ГПЗ – конечно, завод. Но завод без крыши, без стен – цеха под открытым небом, производственные процессы спрятаны. В трубопроводы, в глухие емкости аппаратов. Наружу – одни глаза. Шкалы приборов, лампочки сигналов...

Начальником установки, на которую определили Лашкова, был Лавренко. Восторга по этому поводу Валера не испытал, был, можно сказать, просто доволен. Лавренко – «спец», любой вопрос с ним можно решить быстро и ясно. Не всегда, правда, за словом следит – отсечет так, что кто почувствительнее, лишний раз не подойдет... Но это частность. Главное, _что с Лавренко можно работать, а работать сейчас нужно было на все сто.

Оборудование, которое они принимали в те начальные дни, было импортным, и дело не в том, что это «золото», как любили подчеркнуть на ГПЗ, – это было сложное оборудование, и освоить его должны были все. Технологические процессы тоже не на блюдечке поданы: нужно вникнуть, понять, усвоить... Началась учеба. Не за партой – учеба рабочего человека, сменившего инструменты.

Так прошло лето. Незаметно, как обычно здесь, в степи, перешло в осень. Был закончен монтаж. На заводе и соответственно на установке Лавренко готовились к большому событию: приемке газа.

С пуском завода, первой очереди его, газ – голубое сокровище – будет разниматься, разделяться здесь на компоненты. На конденсат, сероводород, и «бойлерный», «ТЭЦовский», «доменный» – топливный газ. Конденсат Оренбургский завод будет передавать из рук в руки Большой химии – Салаватскому нефтеперерабатывающему комбинату. Топливный – в газопроводы, в Оренбуржье, в соседние области, в соседние страны, – «голубые магистрали» уже тянут на запад, это одна из энергетических программ СЭВ...

Ну, а сера... Здесь же, на заводе, из сероводорода будет «добываться» сера. Сжигание сероводорода в кислороде дает в итоге двухступенчатой реакции чистую серу, элементарную серу, если строго по производственной терминологии. Сначала жидкую. В земляной ванне или в бункере она застывает, нежно-желтая, окаменевшая при нормальной температуре и давлении. Чего не скажешь о температурах и давлениях, при которых рождается сера, когда идет так называемая «реакция Клауса». Ради этой реакции неведомого, но, должно быть, толкового Клауса и сконструирована установка, которой командовал Лавренко, а в старших операторах у него был Лашков.

...Газ, который на заводе готовились принять, был «предварительный», не тот, что пойдет на расщепление. Прежде чем пустить установки, дать старт реакциям, нужно было просушить аппараты, печи, 180-метровую дымовую трубу, просушить, как обыкновенную русскую печь, – все это первым делом нужно было хорошенько протопить.

И вот тут-то и наступил для Валерия Лашкова экзамен. По всем, так сказать, предметам. Приемка газа и без того дело ответственное. Но, на беду, заболел Лавренко. Да так, что пришлось лечь в больницу. Командование установкой перешло к Лашкову. В такие-то дни, когда дело – к финишу, просушить аппараты, печи, и – пуск.

...Газ пришел 6 ноября. Операторы одну за другой снимали заглушки. Валерий педантично проверял по схеме, все ли правильно. «Я дожжен быть уверен, – говорил он операторам, – что газ пойдет куда надо». Потом он взял в руку факел. Проволоку с ветошью, смоченной в солярке. Кто-то чиркнул спичкой. Валера приблизил горящую ветошь к самой форсунке.

...Лавренко выписался в декабре, и сразу все стало как-то проще. Александр Иваныч полистал вахтовый журнал и, как всегда, глядя прямо в глаза, точно перечислил, что сегодня должен сделать старший оператор Лашков вместе со всей сменой.. Не спросив даже, как им тут пришлось без него. Но обстоятельства оправдывали такую строгость. До пуска оставалось три месяца...

Эти три месяца и вовсе проскочили, как один день. Можно сказать, что их вообще не было. За счет пуско-наладочного периода, прошедшего без сучка, без задоринки, установка получения серы во втором цеху была «включена» на три с половиной месяца раньше планового срока. Это позволило заводу получить дополнительно к плану 12 500 тонн серы.

...Из первой серы были отлиты медали. Ну золото и золото! Но ребятам и, конечно, Валере они были дороже золотых. Это была золотая «точка» после всех хлопот и тревог, не отпускавших ни днем, ни ночью с того белого-января 1973 года, когда здесь все начиналось...

О Валерии Дашкове, о его роли в пуске первой очереди Оренбургского ГПЗ говорили, не стесняясь «громких» слов. И не только на заводе. В характеристике, написанной по одному торжественному поводу было сказано следующее: «В короткий срок Лашков сумел изучить сложное импортное оборудование и весь технологический процесс. До пуска завода принимал активное участие в приемке и комплектовании оборудования, осуществлял кураторский надзор за ходоА! монтажа. Под его непосредственным руководством проводились пуско-наладочные работы на установке получения серы... Коллектив смены т. Лашкова вывел установку на заданный технологический режим за 14 дней вместо 60, установленных по нормативам». Ну, а повод был действительно торжественным. Валерию Петровичу Лашкову «за активное участие в работе по досрочному пуску и освоение проектной мощности установки получения серы» была присуждена премия Ленинского комсомола.

«Пуск»... Это слово с быстротой молнии облетает завод, это событие видно далеко в окрестности, особенно вечером: над степью вспыхивает факел.

В Перми, на нефтеперерабатывающем, тоже зажигали факелы. Стреляли из ракетницы вверх, целясь в «пятачок» над срезом факельной трубы. Хлопок выстрела – и через мгновение в небе висел, бился на ветру рыжий сноп пламени, отбрасывающий на синие облака мерцающие блики!..

– А знаешь, – Валер, сказала она. – Это еще вопрос, что красивее: закаты наши оренбургские или этот лисий хвост! Сколько все-таки вокруг... красоты...

– Зина, а помнить выпуск? На Троицкой. Рассвет...

– Валерка! – удивилась она. – Конечно, помню! Всегда, все время помню. Ну ты же знаешь!

Они учились в Чердыни, в одной школе, в одном классе... И после того, как в последний раз вошли они в этот класс, присесть за парту уже немножко чужими ей, сказать этим стенам, что настала пора прощаться, они отправились на гору Троицкую. Там, по традиции, чердынские выпускники встречали рассвет. «Валер, а куда ты решил, кем быть, а?» – спросила она. «Не знаю, – сказал он, как обычно, ровным голосом и, застенчиво улыбнувшись, добавил: – Человеком». Потом у него пошли Свердловск, Соликамск, Пермь... Она приехала в Пермь на год раньше, поступила в университет. В этом городе на Каме они встретились снова, чтобы не расставаться уже никогда. Теперь у них сын, и это великое дело, когда ты знаешь, что тебе подрастает смена.

После института Валерий Лашков распределился на нефтеперерабатывающий. На строящуюся установку. Как специалиста молодого, Лашкова взяли на установку просто оператором. В принципе для этой должности достаточно и техникумовского диплома. Но Лашков не роптал. Спокойствие это было абсолютно искренним – молодой человек уважал себя. Скоро его назначили технологом, а затем – начальником той же установки. Назначение это Лашков встретил столь же спокойно, как и должность оператора установки.