Рабочий человек

Юрка долго протискивался вперед, наконец ему это удалось. Стенгазета была маленькая: три заметки и две карикатуры. «Да здесь и смотреть-то нечего», – разочарованно подумал Юрка.

Он хотел уже повернуть назад, но тут прочел под одной из заметок фамилию Семена. Он взглянул на заголовок: «Удельный князь Василий Бабкин». В ней здорово досталось Бабкину за пустые обещания.

У Юрки было такое чувство, словно он читает не стенновку, а настоящую газету. Над карикатурами он смеялся так же громко, как все вокруг.

Потом, улыбаясь, зашагал по пролету.

Юрка иногда задумывался: почему люди работают? Ему казалось, потому, что начальники вечно подгоняют: «Давай план! Давай план!» А кто подгоняет начальников? Наверное, другие начальники. С тех тоже требуют план. Начальников всегда не любят и боятся.

Но, работая на заводе, Юрка заметил, что начальники не всегда подгоняют и кричат. Юрка почувствовал, что здесь, в цехе, отношения между рабочими и мастерами совсем другие, чем он себе представлял. Здесь никто никого не боится.

Юрка попытался понять, что заставляет работать Семена. Деньги? Конечно, деньги ему нужны, но не из-за них же он не пошел сегодня в столовую, а весь обеденный перерыв делал стенгазету.

А как он разговаривает со старшим мастером!! Как равный с равным. В Семене чувствовалось что-то хозяйское...

– Ну как, Юра, сделаем сорок штук?

– Сделаем... Мне двенадцать осталось... Электрочасы, висевшие невдалеке от него,

показывали второй час. Он опять думал „о Семене. Юрка думал о том, что вот у него и комнаты нет, И не успел он поесть в обеденный перерыв. Да и во время работы треплют ему нервы. А он только усмехается и одну за другой снимает детали со станка. Но тут Юрка понял, что это не так. Он видел: Семену совсем не легко достаются и детали и стенгазеты. И все-таки он ему завидовал. Он знал, что еще никому так не завидовал, как теперь завидовал Семену.

«Хруп», – треснуло где-то рядом. Выключив самоход, он покосился на Семена. Тот зажимал в патроне заготовку и ничего не слышал. Юрка подбежал к точилу. Скоро он вернулся. Опять установил резец. Включил мотор. Режущая кромка резца врезалась в чугун, деталь заскрежетала. Юрка выключил самоход. Поднял голову. Рядом стоял Виктор Нестерович.

– Что это у тебя так дробит? – спросил он.

– Не знаю...

– Подкладка есть?

Юрка подал. Мастер подложил под резец подкладку. Запустил самоход. Опять «дробило».

– Да что ж это! – сказал мастер и длинно выругался.

Юрку будто огнем обожгло: так жарко стало от желания одернуть мастера. И, не подумав еще, подчиняясь только этому желанию, он сказал:

– Стыдно!!! Материться!.. А еще советский мастер!..

Виктор Нестерович обернулся к Юрке. Густо покраснел, даже родинки, одна у носа, другая над правой бровью, стали пунцовыми, как ягодки брусники. Юрка стоял напротив, по-петушиному взъерошенный. Но мастер ничего не сказал. Он как-то неуклюже, боком, точно протискиваясь в щель, пошел по пролету.