Поклонись солдату

Новые корпуса третьего микрорайона теперь уже совсем вплотную подошли к границе, откуда в феврале сорок третьего начинались четыре гектара, первые четыре гектара территории куниковского десанта, ныне объявленные государственным заповедником. Усталые гиды отдыхали на ступеньках у подножия белоснежной стелы. От них я узнал, что, даже по самым скромным подсчетам, в этот воскресный день Куниковку (так уже несколько лет именуется район бывшей Станички) посетили не менее 60 тысяч человек. Но сейчас в Куниковке было не так уж многолюдно. Несколько мальчишек, зажав в руках воображаемые гранаты, ползли на четвереньках к немецкой трофейной пушке, некогда нацеленной с берега прямо в море, на десантные корабли, а теперь одному из экспонатов заповедного района. Наверное, все ребята воображали себя знаменитым куниковцем Николаем Романовым, который при высадке десанта первым захватил немецкую пушку и повернул ее против врага.

А у самой кромки воды стояли три немолодых человека. Многочисленные ордена и медали поблескивали на груди. Мы познакомились. Мои собеседники оказались представителями благородной и опасной профессии катерников. Все трое были в возбужденном и приподнятом настроении.

Бывший боцман морского охотника «МО-32» Григорий Михайлович Бело-конек сказал мне смеясь (хотя 30 лет назад ему было совсем не до смеха):

- Знаете, о чем подумал сегодня здесь в Станичке! Ведь я слетал в космос гораздо раньше космонавтов. Честное слово! Когда наш охотник подорвался на мине, меня так высоко подбросило вверх, что я даже успел подумать: интересно, куда же я буду падать! Хорошо, если в море, хотя февраль - сезон не купальный... А вдруг промахнусь и брякнусь назад, прямо на горящую палубу!...

Он с нежностью зачерпнул горсть черноморской воды.

- Слава богу, что не промахнулся: - Помолчал и добавил: - после пожара и потопа мне еще не раз довелось ходить на Малую землю.

Нет, не зря во время войны была сложена песня о железных людях, которые плавают на деревянных скорлупках...

... Мне кажется, что я мог бы целые дни ходить по Новороссийску, останавливаться у памятников морякам, пехотинцам, партизанам, воздвигнутых на площадях и в скверах. Мог бы бродить по незнакомым улицам и читать в названиях знакомые имена: Корницкого, Исаева, Цедрикова, поэта Павла Кагана, Филиппа Рубаха, Видова, Козлова - героев битвы за Новороссийск, которые, умирая, воплотились в эти многооконные новые дома, клубы, школы города. А потом непременно надо прийти в тенистую Аллею Героев, где в 1956 году от севастопольского огня зажжен факел вечной славы у могил Куникова и Сипягина и где каждый час торжественно звучит мелодия Дм. Шостаковича «Новороссийские куранты», чтобы отсюда полюбоваться панорамой Цемесской бухты, просторной и тесной от вставших на причал океанских кораблей. Она лежит в полукружье черных, без растительности, гор, которые блестят на солнце, как кожа буйвола. Дымятся заводские трубы. В трюмы какого-то судна под иностранным флагом грузят строевой лес. Белый катерок «Орлец» привез из порта рабочих и служащих, закончивших дневную смену. Рядом со мной беседуют две женщины, и та, что постарше, очевидно, продолжая начатый рассказ, говорит другой, что ее отец, еще до революции в поисках лучшей доли перебравшийся со всем своим многочисленным семейством в Новороссийск, поближе к морю и солнышку, много раз с отчаянием повторял:

- Боже мой, как же мы будем жить в этом городе! Кругом сплошные камни.

Сегодня в цветущем, голубом, зеленом и ослепительно белом Новороссийске невозможно даже представить себе, что один из крупнейших портов страны и развитых промышленных центров Кубани до революции был малоприветливым, пыльным, заштатным городком и что суровая каменистая его почва была сущим наказанием для новоселов. Но столь же трудно представить себе этот город лежащим в руинах - таким мы увидели Новороссийск в день освобождения от фашистской оккупации. Горсточка партийных и советских работников, вошедших в город вместе с частями Советской Армии, установила, что во всем Новороссийске уцелело не более трех процентов зданий.

Теперь, когда Новороссийск отстроен заново, о страшных разрушениях войны напоминает лишь то, что сами граждане города захотели сохранить нетронутым, оставить навечно для будущих поколений разрушенным, не-отстроенным: на южной окраине Новороссийска узкую прибрежную полоску, изрезанную окопами и ходами сообщения, - район высадки куниковцев; на восточной окраине, поднятый на пьедестал, как памятник войны, остов товарного вагона, изрешеченный осколками и пробитый пулями, - здесь когда-то проходил передний край обороны 305-го батальона морской пехоты, и люди стояли насмерть. А на широкой, оживленной магистрали, соединяющей цементные заводы с центром Новороссийска, угрюмо чернеет полуобгорелый скелет Дворца культуры цементников. Величественное это здание было построено перед самой войной. Но его парадные двери так, кажется, ни разу и не распахнулись для посетителей. Даже торжественное открытие не успели назначить. Разразилась война. Немцы подошли к городу. И вот обуглившиеся от огня стены с проваленными глазницами окон, скрученные и перепутанные стальные канаты, вздыбленные вверх железные стропила красноречиво напоминают об отгремевшей здесь много лет назад яростной битве.

В первый день освобождения Новороссийск был пустынен и молчалив. Никто не встречал победителей. Немцы насильно угнали из города всех жителей. И если бы наши войска так стремительно не теснили противника к Тамани, не знаю, какая бы ожидала судьба изгнанных с родных мест стариков, женщин, детей.

Помню первый общегородской воскресник по расчистке улиц Новороссийска. Прямо с воскресника жители города пришли к зданию горисполкома на митинг. В сентябре 1943 года я писал в отчете для «Правды»: «Этот митинг нельзя было назвать многолюдным. Слово «многолюдный» сейчас не подходит для корреспонденции о Новороссийске. В городе, насчитывавшем до войны 103 тысячи жителей, к моменту вступления Красной Армии оказалась одна жительница Мария Ткаченко». Притворилась больной сыпным тифом. Это спасло Марию Алексеевну от насильственной эвакуации. Но дом на Анапском шоссе, где жила Мария Ткаченко, немцы, уходя, заминировали.

Жаль, что я не уточнил, сколько жителей и приехавших в город гостей присутствовало на стадионе «Труд», когда торжественно отмечалось 30-летие освобождения Новороссийска от фашистской оккупации и присвоение ему почетного звания «Город-герой». Если бы только стадион смог вместить всех желающих, там, наверное, присутствовало бы больше народу, чем во всем довоенном Новороссийске. Зрители сидели на трибунах, тесно прижавшись друг к другу. А те, кому не хватило сидячих мест, стояли плечом к плечу вдоль всего поля стадиона.

Вечером праздничная, нарядная, по-южному шумная и оживленная толпа опять вынесла меня на Аллею Героев. Пламя Вечного огня полыхало в темноте, бросая красноватые блики на стволы деревьев, на белые плиты с именами Куникова, Сипягина, Кабанчика... А потом я вышел на освещенную пестрыми огнями набережную. По случаю торжества у пирса стояли расцвеченные военные корабли Черноморского флота. Казалось, сюда, на широкую эту набережную, перекочевал с митинга весь город. Портовики и строители, рыбаки и докеры, нефтяники и цементники прогуливались целыми семьями - с женами и детишками. Молодые моряки обнимались со своими девушками. Ветераны новороссийской битвы, окруженные плотным кольцом почтительных слушателей, вели рассказ о минувшем и пережитом.

Многие в тот вечер вспоминали слова из приветственного письма Л. И. Брежнева трудящимся Новороссийска. Будучи начальником политотдела 18-й армии, товарищ Брежнев в разгар боев за город показал пример высокой партийности и воинской доблести. В день 30-летия освобождения Новороссийска и присвоения ему почетного звания «Город-герой» он писал:

«От всего сердца, горячо поздравляю вас, дорогие новороссийцы и боевые друзья, с высокой наградой Родины!

Уверен, что вы и впредь будете свято хранить и умножать революционные, боевые и трудовые традиции этого замечательного города!»

Чувство законной гордости испытывали в дни торжеств все ветераны новороссийской* битвы, чувство гордости за то, что они могут называть себя новороссийцами, людьми, сопричастными к судьбам этого города и его граждан, добившихся замечательных успехов на трудовом фронте, и вот сейчас празднующих на берегу моря, на прекрасной, просторной набережной торжественную дату освобождения Новороссийска.

«Поклонись солдату, товарищ», сказано в Наказе гражданину города Новороссийска. Поклонись, солдат, городу и его людям, - они сохранили и приумножили славные новороссийские традиции.